Стопэ! Я отложила телефон.
— Какого мужика?
— Мне было лет десять. Может, одиннадцать. Я тогда ходила на танцы: хореографическое отделение Школы искусств. А он пришёл прямо на занятие, на классический танец. Сначала что-то обсуждал с моим педагогом, потом меня и ещё одну девочку попросили задержаться. Ничего особенного сделать не просили, так, — махнула она, — сесть на шпагат, поднять ногу, батман, плие, прогнуться, прыгнуть. Я думала отбирают в какое-нибудь хореографическое училище, или на кастинг в шоу типа «Ищем таланты». Потом он повёл нас в кафе, там же при дворце, где мы тренировались, спрашивал о наших планах и прочем. Пожилой мужик, за пятьдесят, но приятный — красивый, ухоженный, высокий. Ну, я всю жизнь танцами заниматься не собиралась и, честно говоря, перспектив со своими физическими данными не видела, поэтому сразу отказалась. Выпила свой молочный коктейль и ушла.
— А другая девочка?
— Мы не дружили. Но я так поняла, что с ней тоже не сложилось. И вообще я особенно об этом и не вспомнила бы, я даже родителям не рассказала: зачем, я всё равно их бросать не собиралась, а вот чёртовы танцы — очень даже. Но этот его ожёг…
— Вот здесь? — показала я на место между большим и указательным пальцем.
— А ты откуда знаешь?
— Может, мы видели одного и того же мужика? Правда я только руку.
— А я получила по башке от брата, чтобы рассказывала ему такие вещи сразу, а не спустя пару недель или вроде того, когда уже того мужика было и не найти. Но, знаешь, что? Ваня узнал, что это за знак.
— Что?
— Знак тайного братства «Дети Самаэля», где клеймят членов таким «крестом».
— Дети Самаэля? — опешила я. Первый раз слышу. — Думаю, нам надо ехать к Ивану прямо сейчас. Иначе в этот раз получим по башке обе, — встала я.
Что это за сраное братство? Я хотела знать о нём прямо сейчас. Я хотела знать о нём всё. Меня словно включили: такой по телу прошёл заряд — настолько я чувствовала, что мне обязательно нужно это знать.
Но Диана осадила меня тяжёлым как целая глыба шоколада взглядом:
— Мы поедем утром. Иначе всех разбудим и не дадим выспаться. В чём тогда был смысл сюда приезжать?
«Антон сорвётся, и поедет к Эле», — продолжила я мысль, что она не озвучила.
И вдруг увидела себя на месте Дианы. Себя всего месяц назад, когда я вот так же сходила с ума от безответных чувств к Моцарту, а он… Блядь, я и правда ревнивая. Я вышла за него замуж, он признался мне в любви, но, чёрт побери, может, я никогда и не желала смерти Целестине или моей сестре, но я ненавидела тот факт, что он с ними спал. И хотела забыть. Старалась не думать. И не могла.
Зачем, чёрт побери, я это знала? Зачем сама спросила его про Элю? Зачем попёрлась в гостиницу «Лотос», где он встречался с моей сестрой? Любопытство — зло. Жила бы сейчас в счастливом неведении, любила Элю, искренне переживала за беременную сестру, была благодарна прокурору города, что та отыграла свою роль, отведённую ей Моцартом, как по нотам. А сколько их было ещё, до меня, за те двадцать с лишним лет жизни, на которые Сергей был старше? Это же глупо — ревновать к прошлому. Но вместо того, чтобы забыть, у меня стояло перед глазами, как не Антон, а Моцарт сейчас сорвался бы и рванул в больницу, меня даже не дослушав, возможно, даже не оглянувшись. И я… согласилась подождать до утра.
Пусть в конце концов Антон выспится. Эти новости могут и подождать.
— Только разговорами её не утомляйте, — выходя из палаты, сказал доктор. — Чудо, что на вообще пришла в себя. Ещё и дышит самостоятельно. И ради бога, — он остановился и укоризненно покачал головой. — Девочки, не курите в палате. Я понимаю, что клиника частная, палата платная. Но это же просто ни в какие ворота!
Диана отвернулась, чтобы врач не видел её смешок. Я честно кивнула, обещая, что курить не буду. И честно, если и хотела поговорить, то просто рассказать Эле, что случилось за эти две недели. Только совсем забыла, что это же Целестина.
— Она будет у него в тюрьме… — прохрипела она, едва увидев меня у кровати. — Не ходи.
Началось!
— Кто? Куда? — стояла я, хлопая глазами.
— Тебе дадут адрес, — она сглотнула, показала на воду и покачала головой. — Не ходи к нему. Обещай мне.
Понеслась!
— Обещаю, — выдохнула я, подавая ей стакан с трубочкой, смиряясь с тем, что у нас есть штатная провидица и я ни хрена не понимаю о чём она говорит.
Эля делала несколько жадных глотков, уронила голову на подушку и улыбнулась: