– Федор говорит, только что проехал мост.
– Ясно, – кивнул Руслан. – Работаем.
Он приподнялся и подал условный знак затаившимся на другой стороне дороги двум ребятам из группы. Те быстро вывели спрятанный за поворотом грузовик, выкатили его на дорогу и, изловчившись, заставили массивную машину опрокинуться, перегородив проезжую часть. Грузовик, дымя выхлопными газами, тяжелый, неповоротливый, лежал поперек дороги, медленно крутилось в воздухе залепленное грязью колесо.
– Ты на сто процентов уверен, что это он? – быстро взглянул на Чернецкого Руслан.
– Да он, конечно, сто пудов! Кирпичный, сука, сам же признался, что взял у него деньги и камеры вырубил.
– Но ведь он говорит, что взрывное устройство у тебя в машине – не его работа…
– Мало ли что он говорит, – злобно, сквозь зубы, процедил Миша. – Даже если фактически и не он это сделал, значит, Геворкян просто использовал эту крысу, чтобы пробраться ко мне в дом.
Руслан с сомнением хмыкнул. Невдалеке послышался приглушенный гул двигателя. Миша обернулся к Руслану и улыбнулся так белозубо и задорно, будто находился сейчас не в засаде, выслеживая человека, который хотел его убить, а сидел где-нибудь в уютном, теплом баре:
– Ну че, братан, отступать некуда, за нами Москва. Погнали!
Из-за поворота вылетела новенькая, блестящая «БМВ». Увидев неожиданное препятствие, шофер лихо затормозил, выкрутил руль. Не глуша мотор, вышел из машины, пытаясь оценить, как же обогнуть раскорячившийся через всю трассу грузовик. Задняя дверь автомобиля приоткрылась, показалось толстое одутловатое лицо, недовольный голос произнес:
– Василий, что там еще?
В ту же секунду вылетевшие из-за корпуса машины ребята Чернецкого, в надвинутых на лицо черных масках с прорезями для глаз, скрутили шофера и утащили куда-то в кусты. Геворкян, увидев, что произошло с его водителем и личным охранником, дернулся, охнул и тут же ощутил затылком холодок прижавшегося дула. Руслан лишь слегка подтолкнул его пистолетом – мол, выходи. Тот с трудом вытащил из машины свое полное, рыхлое тело, заозирался, по-бабьи охая. И тут из-за цветущей живой изгороди вальяжной походкой вышел Миша Чернецкий, разулыбался, увидев старого знакомого, раскинул руки и произнес низко, с издевкой:
– Лелик! Здравствуй, арчи, мой дорогой!
Увидев Мишу, Геворкян затряс обвисшими щеками, губы его посинели.
Руслан, держа нечистоплотного бизнесмена на мушке, отвел его подальше от дороги, в заросли орешника. Миша, следовавший за ними, сорвал с куста маленький круглый, недавно распустившийся зеленый листок, помял его в пальцах, поднес к носу, жадно вдохнув свежий, буйный запах новой жизни. «Лето уже почти, – мысленно отметил он. – С этой долбаной жизнью ничего вокруг не замечаешь».
Лелик, озираясь и шумно дыша, выкатился на небольшую полянку. Миша бросил ему под ноги лопату и процедил сквозь зубы:
– Копай!
– А? Что? – От ужаса Геворкян начал судорожно икать. Кадык на его жирной белой шее нервно ходил вверх-вниз.
– Могилу свою копай, сука! – ласково объяснил Миша.
Геворкян затоптался на месте, неумело взялся за лопату, ковырнул землю. Круглое лицо его покраснело от натуги. Он вытер со лба пот рукавом дорогого светло-синего костюма и заговорил сбивающимся голосом:
– Миша, дорогой, ты зря на меня зло держишь, да? Я ничего не делал, мамой клянусь!
– Давай-давай, поклянись еще кем-нибудь, – усмехаясь саркастически, кивнул Миша. – А потом расскажи нам, как это тебе, дурню, пришла в голову мысль на меня пасть открывать. И желательно со всеми подробностями, дружок твой Кирпичный все равно уже тебя сдал.
– Он врет! Гонит твой Кирпичный! – тонко взвизгнул Лелик. – Я с ним… я ничего… Я только бумаги по Инвестбанку хотел. Я не собирался тебя валить, Миша! Зачем мне? Муромец знал! – внезапно страшно заорал Геворкян. – Знал, что я встречался с Кирпичным! Может, он и про камеры знал? Это он тебя заказал, мамой клянусь!
– Эх ты, мама… – лениво усмехнулся Миша. – Муромец! Ты еще скажи, что это жена моя мне бомбу в тачку запихала.
Миша не спеша достал из кармана пальто сигару, отвернулся от ветра, закуривая. И Геворкян, воспользовавшись тем, что его на секунду перестали буравить цепкие волчьи глаза, неуклюже взмахнув руками, выбрался из ямы и, тяжело переваливаясь, потрусил в чащу.
Миша, с досадой отбросив в сторону так и не загоревшуюся сигару, заорал Руслану:
– Стреляй! Стреляй, что ты стоишь? Уйдет же!
Миша выхватил у Руслана «стечкин», перевел его в автоматический режим, прицелился, почти с удовольствием наблюдая, как тяжело перескакивает с кочки на кочку жирный, как кабан, Лелик. В груди забилась веселая азартная ярость, голова же оставалась холодной, соображала хорошо.