«— Точно! А чего это я тут сижу? «Мне же надо действовать!»»
И Кира начала выбираться из-под стола: осторожно перевернулась, встала на колени, охнула и снова плюхнулась на попу — к боли в лодыжке добавилась еще и боль в коленях — здорово она «приложилась» коленями о мраморные ступени!
Кира посидела немного и стала придумывать новый способ вылезания из-под стола без упора на больную ногу и колени…
— Вот так знакомая! — услышала она возмущенный голос экономки, открывающей дверь кабинета, и руками подтянула больную ногу обратно под стол. — Зову ее зову, а она дрыхнет без задних ног! Собака ее лохматая только за дверью надрывается. Даже проводить Вячеслава Львовича не вышла! Гнать ее надо отсюда в шею! Нахлебница! Видно, поживиться захотела, ан не вышло! Много вас таких у хозяина было… И Алка его сетей не избежала! Ведь говорила ей дуре, что он на ней не женится! Не послушалась…
Домоправительница подошла к письменному столу с другой стороны хозяйского кресла, сняла телефонную трубку и набрала номер.
Сжавшись и стараясь дышать через раз, Кира сидела под столом, сознавая комизм ситуации — как бы она выглядела, если бы экономка села в хозяйское кресло и придвинулась к столу! — но вылезать из-под стола было опять уже поздно.
После нескольких гудков домоправительнице ответили, и она тихо заговорила, опасливо оглядываясь на дверь кабинета.
— Хозяина арестовали! — сразу же без предисловий ошарашила женщина собеседницу. — Так что ты, Алка, на время угомонись и не езди пока сюда.
— Как арестовали?! — испугался молодой, женский голос на другом конце телефонного провода. — За что?
— За что, за что — за убийство! Вот за что!
— Тетя Рая, зачем ты меня пугаешь?
— А ты что думала, дурочка, в сказку попала?! Принца на белом коне отыскала! Щас! Этот принц еще и не на такое способен! — В трубке возникло громкое завывание, даже Кира, сидя под столом, слышала громкий, бабий плач. — Хватит реветь, дура!
— Жа-ал-ко-о, — всхлипывая, рыдала женщина.
— Жалко? Нашла кого жалеть! А меня тебе не жалко — возможно, все мы скоро работы лишимся — хозяина то арестовали! А себя тебе не жалко? Себя лучше пожалей, дурища безмозглая! Это же надо умудриться забеременеть от какого-то прощелыги! Ладно бы от хозяина залетела — денег с него запросила бы не меряно.
— Не получи-илось…
— Не получи-илось! — передразнила плачущую женщину домоправительница. — Плохо старалась! Училась бы на примере его бывших жен: хоть детей не родили, а денежки с него получили. Эх, простота хуже воровства! Ты лучше, Алка, подумай, что следователю говорить будешь, когда тебя в полицию вызовут…
— Меня? — очень удивилась племянница экономки и перестала плакать. — Причем тут я?
— А ты как думала, девонька? Убийство! Это тебе не ватрушки с творогом! Всех нас вызовут и тебя заодно — найдутся добрые люди, о тебе вспомнят! Вспомнят, как ты к хозяину через забор лазила, как тебя охрана из его постели вытаскивала, какие ты скандалы ему устраивала, как угрожала. Ты столько нервов из-за этого кобеля измотала, а теперь еще и это разбирательство на твою голову.
— Никакой он не кобель!
— Как это не кобель? Уж я, то его натуру кобелиную хорошо знаю! Тут далеко ходить не надо! Знаешь, кто сегодня к нему с утра пораньше приехал?
— Кто?
— Знако-омая! Дамочка весьма странная… с претензиями.
— Молодая?
— Не молодая, но и не старая — так, серединка на половинку. А гонору, что у королевы английской: бровкой по-барски подергивает, губки поджимает, ну чистая язва.
— А какая она тетя Рая? Красивая?
— Да не то, чтобы красивая, но ладная: не дылда длинноногая, но и не шмакодявка, на лицо приятная, волосы русые, завитые ниже плеч, глаза вроде карие. Что еще?
Кира хотела уж было возмутиться: «не завитые, а свои!», но вовремя прикрыла рот ладошкой.
— А одета как?
— Да так себе: брючки, кофточка… Правда, часики на руке с бриллиантами, да кулончик на груди дорогущий, колечко то ли обручальное, то ли так для красоты тоже с бриллиантами и машина новая, низкая, белая — не то, что твой «Пежоут».
— А она замужем?
— А вот этого она мне не сказала.
— А ты спрашивала?
— А как же! Только и делаю, что у его пассий выясняю их семейное положение, выспрашиваю да высматриваю в паспортах — скольких ты от него отвадила! А ему кобелю старому все мало!
— И вовсе он не старый — ему тридцати пяти еще нет — для мужчины самый возраст… Как думаешь, тетя Рая, с этой дамочкой у него серьезно?
— Кто знает! Хотя вряд ли — она его даже провожать не вышла: закрылась в спальне и ни гу-гу. Другая бы на ее месте хоть для приличия порыдала, а эта дрыхнет. Нервы видать у нее железные — вот то-то и страшно — вдруг и хватка такая же, железная.