В своем обратном отсчете она дошла до «точки невозврата». И сейчас окончательно осознала это. Она казалась себе формой, залитой холодным цементом, который твердел и тяжелел с каждым ударом останавливающегося сердца. И лишь жилка на виске билась в такт слабеющим ударам…
Глава 2
Звонок телефона словно обозначил окончание технологического процесса застывания цемента в форме Сашиного тела. «Было бы весло, могла бы получиться “баба с веслом”, а так – только “баба с телефоном”», – подумала Саша, но не смогла пошевелить ни уголками губ, чтобы улыбнуться, ни рукой, чтобы взять трубку.
Телефон не унимался. Надо брать. Вдруг что-то важное. Она удивилась тяжести трубки. В ней было, наверное, килограмм сто…
Звонила Ирина, новая личная помощница мужа.
– Александра Анатольевна! Доброе утро! Извините, ради бога, что беспокою. Но у нас чрезвычайные обстоятельства!
– Да, Ирина. Что случилось?
– Мы не можем найти Александра Алексеевича! Его нигде нет! Я даже Алексею Олеговичу звонила, но он не стал со мной разговаривать, сказал, что занят… У нас же сегодня встреча с представителями общественных организаций и СМИ в «Рэдиссон Славянская»! В пятнадцать часов в конференц-зале. Как же без Александра Алексеевича? Я не знаю, как быть. Отменять, наверное, надо встречу? Вы не могли бы помочь, Александра Анатольевна?
Голос помощницы от волнения срывался на хлюпанье. Она очень переживала за порученное ей дело. Боялась ударить в грязь молодым лицом. Саше сразу стало легче. В голове зашевелились застывшие мозги. «Давно пора размять», – подумала она и спокойно ответила:
– Успокойтесь, Ирина. Ничего не отменяйте. Я буду на месте. И проведу встречу как пресс-секретарь партии, если Александр Алексеевич не появится до этого времени.
– Спасибо вам огромное, Александра Анатольевна! Вы меня так выручили! – хлюпнула помощница.
– Скажите ребятам, пусть усилители лишний раз проверят, чтобы работали. Я не могу громко говорить, у меня проблемы с голосом.
– Да, да, конечно! Обязательно проверим!
Саша села на кровати и откашлялась. Ну, всё… Слава богу, день начался. От кашля саднило горло. Но она привыкла, так происходило каждое утро. Чтобы вернуть голос, необходимо было заставлять горло работать вот таким искусственным образом.
С голосом у нее действительно были проблемы. Она не могла напрягать связки, и поэтому не могла ни повысить голос, ни говорить шепотом. Шепот – такое же напряжение для связок, как крик. Врачи сказали – результат психологического потрясения в детстве. «Как правило, голос пропадает из-за пережитого стресса или сильного испуга. Происходит спазм и паралич голосовых связок. Но если вы можете смеяться, кашлять или плакать, то не все потеряно – голос может восстановиться», – объяснил доктор.
Саша даже удивилась, впервые услышав этот вердикт. О каком потрясении или пережитом стрессе идет речь? Отчим, искавший повод, чтобы придраться к ней? Мать, готовая предать ее в любой момент из-за любви к вечно нетрезвому мужу? Но так было почти каждый день на протяжении всего ее детства.
Об отце у Саши остались лишь смутные воспоминания. Она помнила, как он брал ее за руку. Его рука была огромной и очень теплой, зимой можно было не надевать варежку. И было не холодно. А пьяный отчим – разве это потрясение? Это самое обычное дело. Миф о сказочном детстве всего лишь миф. Она очень рано это поняла. И все же, Сашины связки перестали ей подчиняться после одного случая…
На четырнадцатилетие мама подарила ей часы. Очень модные тогда часы – электронные, в белом корпусе, на белом пластиковом ремешке. В классе похожие были только у Верки, потому что ее папа работал в МИДе, и у Ларисы – ее папа работал в Исполкоме. А теперь они были и у нее, у Саши! Она закатывала манжеты, чтобы их было видно, и вообще не снимала. Даже спала в часах. В тот день отчим пришел с работы и первым делом ввалился в Сашину комнату.
– Шурка, ты чего сидишь? Иди, разогрей мне супу!
– Я уроки делаю, не могу, – ответила Саша. В ней мгновенно закипела злость.
– Уроки она делает! – передразнил Толенька. – Ученица, едрён батон! Кому нужны твои уроки? Марш на кухню, я сказал! Баба в доме, называется! Мужик с работы пришел! Матери нет, так ты за нее давай! Я жрать хочу, сказал! Я что, уже пожрать не имею права в собственном доме?