– Заболела. Очень тяжело. Уже который день мечется в лихорадке.
– Лихорадке? – удивленно переспросил. Увлекшись мыслями, не сразу понял, о чем речь.
– Да. И мы полагаем, у нее, – Арура снова глубоко вздохнула, – У нее петля кербера… Дифтерия…
Я поднял брови. Петля кербера? Это весьма тяжелое инфекционное заболевание. Оборотням и другим расам, впрочем, оно не сильно угрожало, а вот для людей в восьмидесяти случаях являлось смертельным. Опухшее горло и белый налет, покрывающий пленкой гланды, забирал возможность дышать. Бедная девочка.
– Я могу ее увидеть?
– Ваше величество… я бы не советовала, – настоятельница одарила меня нечитаемым взором. – Петля кербера опасна и передается очень легко. Могу вас заверить, за принцессой ухаживают должным образом сестры, которые уже перенесли данную болезнь.
– Вы не рекомендуете мне? – показал острые клыки. Мое терпение, казалось, вот-вот лопнет. – Я оборотень! Нам ваши инфекции не страшны.
Она скромно опустила густые ресницы.
– Как скажете, ваше величество. Я просто не подумала.
Зеленые глаза блеснули яркой зеленью.
– Вы простите мне мое беспокойство?
Застенчивый румянец выглядел весьма натурально, как и показная тревога. Но кого она пыталась обмануть? Я ведь слышал каждое биение ее пульса. И кроме страха за собственную шкуру в ее сердце явно ничего не жило.
– Ведите! Или… если опасаетесь болезни… позовите того, кто может оказать мне подобную услугу.
– Я сама… – прерывисто вздохнула и поднялась из-за стола.
Цепочка блеснула в солнечном свете, словно проверяя мою выдержку.
Я пожал плечами. Меня ни капли не тронула ни показная соблазнительность, ни горячие взгляды из-под ресниц, ни аппетитная фигура и откровенный флирт. Раньше, даже несмотря на фальшь, такое внимание потешило самолюбие. Сейчас же было совершенно наплевать. У меня была Шэнна. Единственная в своем роде. Неповторимая… Особенная… Ее прерывистое дыхание, ее неподдельный румянец, ее пылкая страсть меня зажигали. Заставляли сердце биться чаще. Гореть, будто факел. И нестерпимо желать свою упрямую невинную мышку.
Мрачные узкие коридоры с серыми грубо оштукатуренными стенами существенно отличались от просторного коридора к кабинету настоятельницы. По обе стороны располагались низенькие, потемневшие от времени деревянные двери, за которыми, видимо, прятались кельи послушниц.
Но мы шли все дальше и дальше, пока коридор не погрузился в серый полумрак. В воздухе разлился тяжелый запах трав и болезни.
– Нам пришлось изолировать сестру Шанталь, – виноватым голосом прошептала Арура
– Я понимаю, – так же тихо ответил.
– Нельзя было допустить распространение болезни. У нас учатся и совсем маленькие девочки.
Ее рука дотронулась до моей. И волоски на предплечьях и затылке стали дыбом. Случайное касание буквально пронзило отвращением.
Я снова кивнул, стараясь спрятать истинные чувства.
Старая дверь отворилась, и темнота хлынула через порог. Взгляд моментально прикипел к постели, затерявшейся во мраке маленькой комнатушки.
Среди пушистых тяжелых одеял лежала хрупкая фигурка. Лицо девушки скрывала тень, но пышные темные кудри облаком рассыпались по белой подушке. Хриплое затрудненное дыхание едва приподнимало хрупкую грудь. Казалось, тоненькая фигурка сломается под тяжестью всех этих одеял.
Рядом на стуле клевала носом пожилая монахиня. При виде нас она испуганно встрепенулась и, вскочив со стула, поклонилась.
Арура кинула на нее грозный взгляд, и та замерла, прижавшись к стене.
– Наша целительница – сестра Мируника… рекомендовала держать Шанталь в тепле. Болезни гола доставляют немало хлопот, и любая прохлада может их усугубить.
Я совершенно ничего не понимал в целительстве, но сомневался, что монашки посмеют навредить принцессе. Они, скорее всего, и правда, постараются вылечить девочку.
– Хорошо… – перевел взгляд на настоятельницу. – Делайте все, что нужно. А если потребуются деньги… Говорите…
Монашки переглянулись, а я снова посмотрел на невесту…
– Выздоравливай, Шанталь… – тихо прошептал, испытывая искреннее сочувствие и стыдясь облегчения, которое испытал из-за отсрочки свадьбы.
Девчушка слабо кивнула. В темноте я видел лишь огромные блестящие от лихорадки глаза. Ее дыхание стало еще более тяжелым и хриплым.
– Полагаю, нам лучше уйти… не нужно девочке нервничать… – снова дотронулась до моей руки Арура.
Я кивнул и поспешил покинуть наполненное болезнью и печалью помещение. Больше тут делать было нечего. И острое желание вернуться в лагерь стало ее более ощутимым.
Настоятельница Арура последовала за мной. Я буквально затылком ощущал ее горячее дыхание и заинтересованный взгляд.
– Останетесь на обед, ваше величество? – спросила, догнав меня. Теперь мы шли бок о бок, и голос с едва заметной хрипотцой раздавался совсем близко, будто она шептала мне это на ухо…
– Нет, я спешу! – отказал чуть резче, чем следовало. Внимание настоятельницы бесило. Она сама бесила до невозможности. – К сожалению, ждать выздоровления принцессы Шанталь у меня совершенно нет времени. Как и тратить его на соблюдение этикета.
– Я понимаю… – с подчеркнутой печалью вздохнула Арура. Бюст заколыхался снова.
Но в кошачьих глазах мелькнуло облегчение, которое мне показалось любопытным. Настолько, что я на секунду задумался, а не остаться ли, раз этого так не желают… Только тревога все нарастала, гнала обратно в лагерь, и я отверг эту идею, привыкнув доверять собственным чувствам.
– Полагаю, что девочке уже ничего не угрожает. И вы сможете ее забрать где-то через месяц, – продолжила мать-настоятельница. – Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы организм поборол болезнь и укрепился после нее.
– Полагаете, Шанталь полностью выздоровеет? – остановился, пристально взглянул в зеленые хитрые глаза.
– На все воля великих демиургов, – развела руками Арура. – Шанталь уже лучше. Мы наблюдаем позитивную динамику. Но никто не может утверждать с уверенностью. Мы будем молить нашего покровителя о спасении этой невинной овечки.
Я кивнул, приняв уклончивый ответ. Мне и правда не хотелось, чтобы девочка рассталась с жизнью. Чтобы не говорили, а я ведь не чудовище.
Во дворе нас встретили удивленные взгляды. Вместо ожидаемой принцессы по левую руку шагала настоятельница. В глазах оборотней плескался не только вопрос, но и жаркое, звериное естество, которое пробуждала Арура. И это мне не понравилось. Негоже так реагировать на ту, кто посвятил свою жизнь Тивальдору. Но и сама настоятельница ничуть не походила на невесту Аскетову. Где скромность, чистота помыслов, строгость, отречение от желаний плоти?
– Принцесса заболела! – отрывисто произнес, посчитав ненужным вдаваться в подробности, по крайней мере, тут. – Возвращаемся в лагерь.
Желая поскорее убраться из этого места, рывком вскочил на коня.
– Прощайте, ваше величество, – тонкая женская рука опустилась на мое бедро, едва не прожигая ткань штанов. Красивое лицо картинно запрокинулось, зеленые глаза отчаянно пытались поймать мой взгляд.
Я безразлично посмотрел на нее сверху вниз.
– До встречи, уважаемая настоятельница Арура, – ровно произнес и развернул коня.
Воины последовали за мной.
Дорога обратно заняла вдвое меньше времени. Меня подгонял интуитивный страх и смутное беспокойство. И при въезде в лагерь эти ощущения не просто не пропали, а и усугубились.
К нам подбежал Роб. Он привычным жестом схватил коня под уздцы, но внезапно бухнулся на колени, повиснув на поводьях, как спелая груша.
– Ваше величество, простите, – всхлипнул мальчишка.
– Что с Шэнной? – сразу почувствовал неладное.
Внутренности обдало ледяной водой.
– Сбежала… – икнул оруженосец.
Парень едва не плакал. На миг стало жалко мальчишку, но это не отменит того, что он будет наказан, как только я найду чертовку и верну в лагерь. Надо же, а я ведь почти поверил, что она желает остаться со мной. Хитрая добыча. Но тем и интереснее…