— Не что, а кого, — я киваю в сторону латиноамериканки, бодро напевающей себе под нос. Росита стоит спиной к нам и сортирует почту в дальнем конце комнаты.
— Росита, — окликаю ее я.
Она оборачивается, явно никого не ожидая. Ее волосы до плеч подпрыгивают от резкого движения. Приятные черты лица окрашиваются удивлением, особенно ее большие темно-карие глаза, и оттенок розового появляется на ее круглых щеках.
Росита иммигрировала сюда из Мексики, когда ей было всего восемнадцать лет, сама изучала английский и упорно трудилась, чтобы поддержать семью. Теперь она — сила, с которой нельзя не считаться.
Компания такого размера для этой работы обычно нанимает штат из трех-четырех человек. Но Росита сказала, что они будут только мешать ей, поэтому она одна выполняет всю работу. Она взяла на себя ответственность и за должность, и за помещение, и справляется с этим превосходно. Даже повесила веселые плакаты на стене: один с танцующими обезьянами, еще один с ярко-оранжевыми маками.
— Mi amor (исп.: моя любовь)! — восклицает она, уже направляясь к нам. — Abrazo (исп.: объятия), — она раскрывает руки, ожидая обычного объятия.
— Gracias, Mamacita (исп.: спасибо, мамочка), — отвечаю я, легко обнимая ее.
Этим же способом она приветствует меня уже шесть лет. Я знаю целых четыре слова по-испански и всегда использую их с ней. Наверное, я хочу, чтобы она чувствовала себя как дома.
Так совпало, что мы с Роситой начали работу в компании в один день. Мы даже вместе прошли инструктаж. Я, выпускник колледжа, еще желторотик, и Росита, на пятнадцать лет старше меня, которая скептически относилась к сыну владельца. В отличие от Оливии, я не работал здесь. У меня была другая работа во время учебы в колледже. Я считал обязательным для себя прохождение стажировки в другой фирме, чтобы понять, что такое конкуренция.
Когда я впервые встретил Роситу, то подумал, что она считает меня богатым привилегированным мальчиком, который не должен трудиться, чтобы получать деньги. Это заставило меня доказать ей обратное. Во всяком случае, папа всегда был склонен к обучению с нуля. Так что свои первые две недели в «Тейт и Кейн» я провел с Роситой, обрабатывая корреспонденцию.
Именно тогда и зародилась наша дружба. Мы трудились бок о бок, разбирали пакеты и конверты, шутили и делились разными историями. И когда Росита за ланчем поделилась со мной блинчиками с мясом, я влюбился.
Росита выглядит удивленной, когда замечает за мной Оливию.
— Мисс Кейн, — говорит она, ее голос мягкий и насмешливый. Не каждый день встретишь дочь гендиректора в подвале.
— Пожалуйста, называйте меня Оливией, — говорит она, с улыбкой исправляя Роситу. — Приятно познакомиться.
В компании все знают Оливию, даже если и не знакомы лично.
— Так… Тебе что-то нужно? — Росита снова переводит взгляд от Оливии ко мне.
Я качаю головой.
— Нет, просто пришел поздороваться.
Росита расслабляется, и ее улыбка становится шире.
— Ты получил мое приглашение на день рождения Марии?
— Конечно. Через две недели, верно? Этот день уже записан в моем календаре.
— Ты обедал? — она улыбается и протягивает руку, чтобы погладить мой шелковый галстук. — Я беспокоюсь, ты же знаешь.
— Я поел. Спасибо, — отвечаю я с улыбкой.
Бывает я так занят, что пропускаю ланч… ну до тех пор, пока Росита не поднимается в мой кабинет с сэндвичем из гастронома. Такое ощущение, что она чувствует, когда я пропускаю обед. Она часто стирает грань между коллегой, другом и матерью.
Я привел сюда Оливию для того, чтобы она увидела своими глазами, что в этой компании есть гораздо больше, чем многозначные числа. Некоторые вещи не могут быть усвоены из электронной таблицы. Перспектива, которую Оливия видит, сидя целый день в кресле в кабинете, очень отличается от перспективы, которую видят здесь, на цокольном этаже.
Стоя здесь и глядя в давно знакомые глаза, я чувствую всю теплоту и заботу, что льются из самой глубины чистой души Роситы. В этот момент невозможно не осознать всю важность нашего дела, ту ответственность, что возложена на нас. Мы не можем потерпеть неудачу. Если у нас ничего не получится, эти люди пойдут ко дну вместе с нами. И я не позволю этому случиться.
После обмена любезностями мы с Оливией возвращаемся к лифту.
— Она важна для тебя, не так ли? — спрашивает Оливия.
— Очень.
Она задумчиво кивает.
Я проверяю свои часы, когда мы заходим в лифт, и вздыхаю. На лице Оливии отражается то же напряжение, которое уже давно испытываю я сам. В последнее время мы находимся в состоянии сильного стресса, и у меня предчувствие, что он только усугубится.