Сбежать из тяжелой, слишком натянутой реальности, что давила на плечи. Мучила, вынуждая метаться, решать между подлостью и еще более ужасным предательством. Все чего хотелось в тот момент скрыться отключив голову, не думать, не знать!
Квартал, за кварталом, поворот за другим. Люди заполняли улицы, от стаканчиков с кофе исходил пар, тонкие дождевые капли сливались со слезами выступившими на глазах. Злость, отчаяние зудели в груди с непреодолимой силой, мысли кружили сводя с ума.
Не знаю как я оказалась напротив здания с яркой вывеской. Произошло это по моему желанию или было лишь нелепым совпадением. А может что-то внутри отчаянно желало спастись, но очнувшись я обнаружила себя замерившей подобно статуе напротив длинного строения исписанного граффити.
Ветер трепал выпавшие из хвоста пряди, холодил проникая под кожу даже сквозь плотную ткань пальто, пальцы крепко сжимали потрепавшуюся на ветру рекламу. Листовка, идеальная копия яркой вывески напротив, что заставляла щурить глаза, приковывала, вызывая в груди жгучее любопытство, заставляя, приближаться шаг за шагом сокращая расстояние. Словно маленький горящий огонек надежды она манила, притягивая ближе.
В нерешительности я мялась у входа, глаза скользили вдоль ярко освещенных залов увешанных зеркалами. Это было такое знакомое, такое родное и теплое чувство, что все в груди невольно успокаивалось. Даже мысли и те улеглись, будто выбившись из сил, осталось лишь одно жгучее желание, оказаться ближе. Сделать шаг. Попробовать. Решиться!
Глава 26
- Мест нет. - огорошила высокая темноволосая девушка стоило переступить порог.
Ее свободные штаны болтались на бедрах открывая рельефную талию с пробитым пупком. Бижутерия переливалась в свете ламп приковывая взгляд. Глаза подведенные темным карандашом едва мазнули по мне, прежде чем разочаровать.
- Группы новичков забиты под завязку, прости.
- Но… - замявшись протянула в ответ.
- Приходи через пару месяцев. - отмахнулась она.
.
Узкая, извилистая дорожка присыпанная красным песком петляла вдоль детского сада. Я знала ее настолько хорошо что могла бы дойти и закрытыми глазами. Каждая кочка, изгиб, небольшая горка у крыльца все было знакомо тут.
В паре метров, за решетчатым черным забором, среди облысевших деревьев виднелось здание танцевальной студии. Я без труда отыскала окно залепленное снежинками и улыбнувшись в нетерпении рванула вперед.
Сердце неистово билось в груди, я торопливо перебирала ступеньки приближаясь к такому знакомому, горячо любимому зданию в котором прошла большая часть моего детства. До ушей донеслись знакомые аккорды золушки на губах растянулась улыбка. Наверное пересматривают записи, ищут ошибки и уже кто-то другой танцует мою, главную партию.
- Ух… негодница! Столько следов оставила. - прилетело возмущенное в спину.
Но от этих слов хотелось лишь улыбаться, сердце стучало в висках, снова жило, билось.
Ловко одолев несколько лестничных пролетов я торопливо взбежала вверх и оказавшись напротив двери, замерла. Сердце сжалось в предвкушении, ладонь зависла в воздухе так и не решившись издать звук. Марта Михайловна плавной, летящей походкой размеренно отмеряла полоски паркета. Она будто летала над полом, легко и прозрачно, на фоне играл Прокофьев.
- Вот так! Так это должно быть на отчетном, а не те курицы, что там стояли! - доносился строгий, чуть приглушенный голос.
Я улыбнулась ему и сделав шаг вперед прикоснулась холодной ладонью к стеклу. Наверное никогда еще так жадно я не желала вернуться. Стоять в ряду девочек внимательно слушая наставления, боясь упустить каждый звук. Окунуться в любимое, безвозвратно утерянное прошлое.
- Синицына?! - раздалось со стороны зала.
От нот требовательного голоса спина подобно струне распрямилась, мышцы напряглись в готовности, звонкий стук каблуков стал настойчивее уверенно направившись в мою сторону.
- Женя ты?! - повторила Марта Михайловна изумленно приподняв брови.
- Здравствуйте. - растянулась в теплой улыбке.
.
Неторопливо на ветру покачивались опустевшие ветки деревьев. Опускались в низ и плавно, будто ленясь поднимались вверх. Мы шли молча, не проронив ни единого слова, тишину разрезали лишь ритмичный стук каблуков и шарканье дворника, что сметал в кучу остатки опавших листьев.