Как только включился свет, я услышала скрип половиц над головой, в подвал спускается грузная Алла Семеновна.
Еще немного и я увидела на верхних ступенях ее ноги копытца в ярко-красных атласных тапках с опушкой. Она не спешила, передвигалась осторожно, словно боялась упасть. Сколько себя помню, Алла Семеновна никогда в подвал не спускалась, здесь бывала я, ее сынок, да еще работница, что на лето нанимали ухаживать за хозяйством.
Наконец Алла Семеновна сползла с последней ступеньки и предстала передо мной как грозный янычар, стоит, широко расставив толстые слоновьи ноги, уперев в бока руки, голову наклонила вправо и рассматривает меня как зверюшку.
– Ну, девка, ты даешь, никогда не думала, что у тебя ума хватит все это провернуть, ну теперь тебе надо будет кое-что обратно вернуть,– говорит Алла Семеновна, а сама рукава закатывает, как будто в рукопашную собралась идти.
– Что вернуть, говорите яснее….
– А то, тварь ты, моего сына посадили за твое похищение…
– Так он похитил меня и удерживал.
– Нет, голуба, так не пойдет, сейчас ты возьмешь бумагу и напишешь, что претензий к моему сыну не имеешь, и когда его выпустят из-под следствия, я, возможно, выпущу тебя.
Я смотрю на эту глупую бабу, которая так любит своего сыночка, что готова сама пойти на преступление, и не понимаю ее действий. Ведь если меня сейчас ищут, то ее явление в полицию с бумагой вызовет много вопросов. О чем она только думает. Но я говорю ей другое…
– Несите бумагу, я все подпишу.
Мне надо вырваться любимыми способами от сюда. Но тут спускается Ангелина, и я понимаю, что самое страшное впереди.
– Ну что, падчерица, набегалась, ведь сразу сказала, что моя возьмет, не надо было убегать…
– И вам здравствуйте, Ангелина Владимировна, так как то не сложилось у вас, замуж мне идти теперь не за кого, жениха то вон, посадили.
– Ну, это поправимо, сейчас Алле бумагу подпишешь, ей адвокат уже давно документ составил, там глядишь жениха выпустят, – Ангелина улыбается, а ее глаза остаются холодными и злыми.
– А если я не хочу замуж?
– А кто тебя будет спрашивать, будешь артачится, мы тебя с Аллой прямо тут прикопаем, лет через пятьдесят найдут, – и они ржут, смех у них страшный, это смех двух гиен, перед тем как они бросятся убивать загнанного зверя.
Через полчаса мне сделали импровизированный стол из ящика, принесли бумагу и ручку, и Алла подсунула мне под нос бумагу от адвоката, как и что нужно написать, чтоб ее любезного сыночка выпустили.
Я пишу под диктовку, а у самой мысли носятся как стадо антилоп, вот сейчас я напишу эту бумагу, через день два они вытянут Витьку из тюрьмы, пусть неделя на все остальные дела, как только я поставлю подпись под брачным договором, я им больше не нужна. И все, что со мной сделают эти две мегеры, может тоже, что Ангелина сделала со своим отцом, моим дедом. А может и хуже.
Главное, что никто не знает где я, я не оставила никаких подсказок. А мои похитительницы теперь на стороже, мне удалось сбежать дважды, теперь они меня не отпустят.
А еще я знаю тайну Ангелины, за эту тайну она меня убьет, это я ощущаю кожей, она смотрит холодно, оценивающе, как будто пытается разобрать мое тело по частям, они вместе с Аллой Семеновной страшные люди, смотрю на них и понимаю, что убийства для них не впервой….
И понимаю умом всю безвыходность своей ситуации, если меня не найдут, они убьют меня…
Глава 33 Денис!!!
Я не знаю, сколько я уже сижу в этом подвале, может день, а может два, а может уже и неделю…
Я не вижу солнца, даже лучика его, и страшная мысль закрадывается мне в голову, что я больше никогда его не увижу…
А еще я не увижу Дениса, и маму, и любимую бабушку, от этих мыслей наворачиваются слезы, но не буду плакать, не доставлю этим мегерам такого удовольствия. Эти две злобные тетки, не знающие любови, не дождутся от меня слез. И все таки я тихонько плачу.
В один из таких тоскливых дней, ко мне спустился Витька. Он сильно изменился, толи осунулся, толи больше похудел, вдруг стал похож на тень (тень отца Гамлета), взгляд его стал холодным, каким то жестоким.
– Ну что, сука, отбегала…– эти слова он просто выплюнул мне в лицо, он стоял возле лестницы, и приближаться ко мне явно боялся, слова просто как пули вылетели из его рта.
– И тебе, Виктор, здравствуй.
– Что мне твое «здравствуй», у меня по твоей милости два ребра сломано, нос и нет двух зубов.
– А я то думаю, чего это ты во внешности поменялся, да ты не переживай, шрамы украшают мужчину.