— И ты скрывал это от нас?
— Да. Но не знаю почему. Все родственники, да и ее мать, знали, что она шлюха. — Он скривился. — Анабель умерла, и больше нет причин чернить ее имя.
— Согласен, но твоя доброта и великодушие позволяли распространяться слухам и, возможно, навели кого-то на мысль, что ты действительно се отравил. Может, это был тот человек, чьего ребенка она носила? Может, он знал о ребенке и обвиняет тебя еще и в его смерти? Я не считаю, что этот кто-то живет здесь, в Клачтроме. Мы пока не нашли никого подозрительного. Тейт и Сигимор выследили людей, напавших на тебя в этот раз. От них мы узнаем что-нибудь полезное.
Дэрмот вздохнул и откинулся на подушки, подсунутые ему под спину.
— Анабель даже не знала, кто был отцом ребенка. Это мог быть любой из дюжины мужчин, живущих в дюжине разных мест.
— Правда не имеет никакого значения. Следует принять во внимание только то, во что верит этот дурак. Если некий мужчина был очарован ею, был в нее влюблен и считал, что она тоже любит его, он мог попытаться отомстить за смерть своей возлюбленной и их ребенка.
— Не могу поверить, что какой-то мужчина может оказаться столь безмозглым! Еще месяца не прошло со времени нашей женитьбы, как Анабель сбросила маску прелестной девушки, которую она надела, чтобы поймать меня в свои сети. В первый же раз, когда я застал ее с другим, она перестала притворяться. Вот почему я не уверен, что малютка Эллис моя дочь. Анабель не была верна ни одному мужчине и никогда даже не делала вид, что способна кому-то хранить верность.
— Ну что ж, все это еще больше убеждает меня, что какой-то безумец, околдованный Анабель, старается заставить тебя заплатить за ее смерть, а вовсе не Илза и ее родня пытаются убить тебя из алчности.
— Пока я не узнаю, кто мой враг, все, за исключением моей семьи, находятся под подозрением. В настоящий момент нельзя пренебрегать ничем, что бросает тень подозрения на Илзу. Я не могу не замечать тот факт, что впервые меня пытались убить именно после того, как я подписал все бумаги, передающие ей права на мое состояние и земли. Предоставь мне что-нибудь более подозрительное, чем это, и я охотно с тобой соглашусь, хотя бы ради моих сыновей.
— Как тебе угодно, — вздохнул Нэнти. — Я по-прежнему считаю, что ты не прав в отношении Илзы, но буду внимательно следить за всеми. Должен ли я шпионить также за Оудо? Ему всего лишь пять лет, но он уже довольно смышленый мальчик. Вдруг он тоже строит козни у тебя за спиной?
— Что-то ты слишком развеселился. Если бы я не был так изувечен, то непременно показал бы тебе, как надо мной насмехаться! Ты бы у меня валялся в грязи. — Дэрмот почувствовал, как у него бурчит в животе, и посмотрел на дверь. — Не пора ли поесть?
— Ждешь, что твоя малютка жена поухаживает за тобой?
— А почему бы и нет? Она моя жена. Ее обязанность заботиться о муже.
— Как я рад, что Джиллианны нет здесь и она не слышит твоих слов. — Нэнти притворно задрожал, затем стал серьезным. — Не слишком ли ты сильно ждешь женщину, о которой так плохо думаешь, а, братец?
— Но ведь это она явилась сюда, требуя законного брака. — Дэрмот почувствовал себя виноватым и жестоким, и это очень ему не понравилось. — Я могу не доверять ей, но от нее все-таки есть какая-то польза.
— Меня удивляет, что ты пускаешь ее в свою постель. Ты не боишься, что она и там может напакостить тебе?
— Она не может причинить мне большого вреда, будучи обнаженной и распростертой подо мной.
Произнеся эти слова, Дэрмот сразу пожалел об этом. Он пожалел о них еще больше, когда услышал, как отворилась дверь в его спальню. Инстинктивно он догадался, что это Илза. Взглянув в сторону двери, он содрогнулся. Она несла поднос, полный еды и питья. Выражение ее лица сказало ему, что ей очень хотелось бы вывалить содержимое подноса ему на голову. Когда Илза направилась к постели, Дэрмот напрягся, но облегченно вздохнул, когда она всего лишь с грохотом поставила поднос на столик возле его кровати. Тарелки оглушительно загремели. Дэрмот очень надеялся, что не выглядит таким растерянным, как в тот момент, когда встретился с ней взглядом.
— Я могла бы попытаться перегрызть тебе горло зубами! — прошипела она и решила, что потрясения, отразившегося на его лице, почти достаточно, чтобы хоть немного облегчить жгучую боль от его жестоких слов. — Ешь, тебе нужно восстановить силы.
— Куда это ты отправилась? — спросил он, увидев, что она собирается выйти.
— Я буду ужинать в зале, потом пожелаю спокойной ночи детям и лягу спать.
— Твоя постель здесь.
— Нет, моя постель — в противоположном конце коридора.
— Место жены в постели ее мужа! Перенеси сюда свои вещи.
Илза боролась с желанием отколотить этого человека, но вовремя вспомнила, что он и так уже жестоко избит. Она не хотела делить с ним постель, но с грустью вынуждена была признать, что это ей ничего не даст. Он скорее всего расценил бы это как еще одну очередную выходку или как доказательство вероломной натуры женщин. Постель оставалась их единственной нейтральной территорией, а их взаимная страсть и влечение — единственным способом хоть как-то уменьшить его гнев и недоверие. Она не может отвергнуть его, ведь тогда не останется шансов наладить их жизнь. По правде говоря, она сомневалась, что сможет подавить в себе желание, которое вспыхивало между ними каждый раз, когда они оставались наедине.
— Я вернусь сюда, когда ты поправишься, — заявила она. В ответ он что-то невнятно пробормотал с самоуверенным видом, и Илза сжала кулаки. — В конце концов, раз уж у меня есть муж, — промурлыкала она, выходя из комнаты, — было бы глупо не воспользоваться его услугами в деле, в котором он так хорош.
Дэрмот с изумлением смотрел, как за ней закрылась дверь, затем взглянул на Нэнти.
— Ты слышал эту наглую девку?
— Да. По крайней мере она сказала, что ты хорош в этом деле, — сказал Нэнти, сдерживая смех, а потом расхохотался.
Дэрмот раздраженно подумал, что в Нэнти ему союзника не найти. Во всяком случае, в своих подозрениях относительно Илзы. Он бросил на гогочущего брата суровый взгляд и принялся за еду. Первое, что он сделает, когда почувствует себя лучше, — займется любовью со своей дерзкой женой, пока у нее не иссякнут силы. Второе, что ему хотелось бы сделать, — это отдубасить своего зубоскала-брата так, чтобы эта глупая улыбка навсегда исчезла с его лица.
Глава 13
— О, как ужасно мы провели это утро, — сказал Дэрмот, сгорбившись в своем высоком кресле во главе стола в главном зале, и глотнул немного эля.
— Так всегда бывает, когда вешаешь кого-то, — разъяснил ему Сигимор, намазывая медом толстый ломоть хлеба.
Дэрмот не увидел на лице Сигимора следов печали или отвращения. Нэнти и Тейт тоже храбрились, однако были слегка бледны. У Дэрмота же все силы ушли на то, чтобы не опорожнить свой желудок прямо там, возле виселиц. По-видимому, Сигимор такой же крепкий, как и Коннор, подумал Дэрмот. А когда вспомнил, что этот человек стал лэрдом в свои двадцать с небольшим лет, да еще взял на свое попечение братьев и кучу кузенов — не считая одной сестрицы, — то решил, что эту крепость духа Сигимора вполне можно понять.
Сигимор, Тейт и Нэнти вместе с несколькими людьми из Клачтрома нашли его несостоявшихся убийц спустя два дня после нападения. После жестокой кровавой битвы двоим преступникам удалось выжить, и их отвезли в Клачтром. Пару дней они просидели в темнице, ожидая, пока Дэрмот оправится настолько, чтобы свершить над ними суд. Хотя эти люди мало что могли поведать лэрду, они сознались, что в нападении на Дэрмота в Мьюирлейдене также участвовали они. Но тот человек, который нанял их — тот, кто, пиная Дэрмота, с иронией говорил о том, что «лэрд валяется рожей в грязи», как припомнил сейчас Дэрмот, — всегда носил маску.