Искупление… Может быть вот оно, мое искупление? Ребенок, данный нам с Наташей, как второй шанс?.. Может быть, если бы не одно «но», разбивающее вдребезги всю идеальную картину нашего будущего. Олеся. Я просто не смогу смотреть ей в глаза. Я не смогу не чувствовать к ней то, что чувствую сейчас. Я не верю в то, что это всего лишь увлечение. Я люблю её. Люблю и не могу отказаться от неё. Не в этот раз. Я давно уже не сопливый мальчишка, боявшийся оказаться без родительских денег. Слава богу, повзрослел.
— Он должен родиться, — утвердительно кивнул я. — Но, Наташ, я не женюсь на тебе.
Она смотрела на меня, чуть хмуря брови. Волосы её, всегда идеально уложенные, сейчас были собраны в небрежную косу. Без тени косметики, несмотря на бледноту, она все-таки была нереально красива. Но уже не моя. Не моя.
— Это из-за Олеси? — спросила она.
И тут я окончательно понял, что она все знает.
— Из-за неё, — не стал увиливать я.
Наташа отвела взгляд и утвердительно кивнула.
— Так я и знала. Когда… когда между вами это началось?
— Какой смысл говорить сейчас об Олесе, Наташ?
— Я имею право знать, когда ты начал трахать мою дочь, Агатов! — Она вцепилась в мое лицо гневным взглядом и, повысив голос, заговорила: — Ты правда думал, что я настолько дура, что ничего не замечу? Правда думаешь, что не сложу два плюс два, когда она вдруг уехала, а тебе срочно понадобилось по делам в Америку? Ты изменял мне с собственной дочерью, Руслан!
— Прости, — выдавил я. Наташа продолжала смотреть на меня со смесью ярости и боли, и я понимал, что это на самом деле выглядит отвратительно, если смотреть с её стороны. Есть я, Олеся. И есть Наташа. А теперь и ребенок. Блять! Что же как все закрутилось-то? — Когда ты узнала?
Она как-то разочарованно усмехнулась.
— В тот день, когда мы были дома, когда… Олеся устроила истерику и уехала. Тогда и поняла, что она для тебя что-то значит. Я хотела добиться от вас обоих признания, а получила спектакль, — пожала плечами она. В глазах её застыли слезы, и от этого мне было так погано! Ненавижу себя за эти слезы. И за слезы Леси ненавижу… — Ты же говорил, что любишь меня, Руслан. Неужели твои чувства к Олесе настолько сильны?
— Сильны. — Я не мог врать ей, глядя в глаза. Не мог, черт подери! Вскочив со стула, я схватился за голову и зарычал в бессилии. — Прости меня! — посмотрел на неё в отчаянии. — Прости, что снова влез в твою жизнь, прости, что испортил твои отношения с дочерью, прости за прошлое, Наташа… Но я не смогу отказаться от неё. Я люблю её. Люблю.
— А она? — спросила Наташа, не сводя с меня взгляда. Теперь она казалась спокойной, будто бы тот факт, что мы с Олесей вместе её всего лишь возмутил, но никак не расстроил. Скорее всего, это лишь видимость, всего лишь попытка держать лицо. Что же, у Наташи отлично выходит. Я почти поверил.
— Она тоже любит меня.
— Она говорила тебе?
— К чему ты клонишь, Наташ? — нахмурившись, я оперся руками о спинку постели.
— Олеся молодая девчонка. У неё ветер в голове гуляет, Руслан. Ты правда думаешь, что ей нужны серьезные отношения? Брак, дети… тебе же это нужно. Но тебе почти сорок, а ей только двадцать. У неё вся жизнь впереди, а ты…
— Такое чувство, что я дряхлый старик! — воскликнул я, на что Наташа улыбнулась и произнесла:
— Конечно нет. Но у вас разные ценности, разное мировоззрение. Я переживу тот факт, что моя дочь и мой любимый мужчина за моей спиной… Переживу, Руслан. И даже приму и пожелаю вам счастья, но… — Она покачала головой. — Нужно ли это Олесе? Просто подумай, куда загонят её отношения со взрослым мужчиной?
— Я не собираюсь давить на нее! Я просто хочу быть рядом! — продолжал доказывать не Наташе — себе, что она не права. Но зерно сомнения, посеянное ею, быстро дало ростки и укреплялось в моей голове. Наташа ведь и правда могла не иметь отношения к перемене настроения Леськи. Та могла сама засомневаться в принятом решении быть со мной. И разве мог я винить её?
— Не руби сгоряча, Руслан, — произнесла Наташа и снова потянула ко мне руку. Я приблизился и снова уселся рядом. Спрятал её маленькую ладошку в своих и вздохнул. — У нас с тобой будет ребенок. И я сделаю все, чтобы он был счастлив. То, что я не смогла дать Лесе — настоящую семью, я хочу дать ему.
— Это нечестно, Наташ, давить на такое, — сдавленно выговорил я.