Авгинья спряталась в самый дальний и засоренный угол некогда волшебного сада. Что теперь? В монастырь? Просто уйти — из дома, из города, из жизни? Авгинье хотелось вырвать свои глаза, вернуться в мелководное счастье незнания... Но, испытав однажды — знаешь навсегда, на памяти царапины не затягиваются, если это — царапины от осколков счастья...
Над городом Б* заходило солнце. Природа не изменила Авгинье, так как не изменяет никогда. Дрожал прекрасный мирт, и на светло-зеленых листьях окопника отражались лучи... А если в этом мире все-таки существуют пионы, закат, лебеди, миндальные торты и женщины, которые всем прощают, то не так все безнадежно, жестоко и несправедливо...
Прозрачный, как вуаль невесты, смех растаял в листве кустов сирени... Что ж, детей, которые будут, она увидит не через радужный туман...
Никто не знает, какой силой обладают кроткие люди. Авгинья поднялась. Она научится жить и в этом мире. И по-прежнему будет одаривать всех улыбками, и не станет замечать, как снисходительно кривятся встречные. И не перевернет фотографию с наглой брюнеткой.
Закат догорал темным сиреневым огнем. Худенькая женщина с высоко зачесанными волосами тихо подошла к своему дому.
На крыльце с чем-то белым в руках переминался с ноги на ногу бравый пожарный Михась Кудыка, который смешался под незнакомым, ясным и пристальным взглядом жены.
— Ты не замерзла, гм-м, дорогая?
И протянул неумело связанную, с многочисленными спущенными петлями шаль.
Авгинья помолчала и легко коснулась теплыми кончиками пальцев щеки мужа.
— Нужно побриться, милый...
СИДОН И ТРОЯНЦЫ
Во время Троянской войны грек Сидон перебежал к троянцам и убедил их ввести в Трою деревянного коня со спрятанными в его чреве ахейцами.
В городе Б* было три кладбища — православное, католическое и еврейское.
И если кто-то сомневался, что здешние жители чтят память предков, ему стоило пройтись меж крестов, покрашенных бронзовой краской, каменных ангелочков и каменных деревьев с обрубленными ветками, почитать трогательные надписи в стихах... А как торжественно вспоминали почтенных умерших в костеле из желтого кирпича, деревянной беленой церкви и отделанной свекольным кафелем синагоге!..
Жители города Б* любили своих умерших. Они пили за их вечный покой и покупали им искусственные цветы. Что еще могут требовать покойники от живых? Если это не есть память, то на какую холеру она сдалась, истерическая слезливая барышня?..
Пан Бурдейко появился в городе Б* сначала в виде афиши. С заборов и стен смотрел мефистофельского типа мужчина в странной квадратной шляпе, с одного угла которой свисал шнурок с кисточкой. «Только один сеанс! — хором читали любопытные жители города Б*.— Великий медиум Альфонс Бурдейко с ассистенткой Амандой Дельмар! Голоса с того света! Завеса тайны приоткрывается!».
Кто расклеил те афиши, и когда — действительно осталось за завесой тайны.
Три дня у костела, возле церкви и возле синагоги жители города Б* обсуждали незаурядное событие, что должно было произойти.
— Ни за что не пойду! — кричала тетка Крыся, уважаемая вдова местного ветеринара Юзьки.— В Библии сказано — накажи Сидонскую колдунью! Не пойду губить свою вечную душу! — и черный, с блестками платок тети Крыси возвышался на собранных в высокий узел волосах как островок неподкупной добродетели.
— Обычное шарлатанство! — снисходительно объяснял посетителям кафе преподаватель мужской гимназии пан Вабищевич, который любил помечтать за чашкой кофе в упомянутом кафе о своей тайной любви к гордой дочери губернатора, о коей любви было известно всему городу Б*.— Наш бывший сотрудник пан Капуцкий устраивал спиритический сеанс. Посадил всех за круглый стол, заставил держаться за руки, зажег эфирный спиритус, и раздался голос Наполеона. Выяснилось, за портьерами стоял учитель физкультуры... Глупости, господа! — романтические тонкие усики Вабищевича скептически шевелились.
— Три рубля билет! Тратить такие деньги на всякое озорство! — пожимала плечами мадемуазель Горобец, чернявая незамужняя толстуха, которая недавно перебралась в город Б* откуда-то из-под Черновцов и открыла маленькую швейную мастерскую под шикарной вывеской: «Пошив элегантных платьев и торжественных костюмов». — Такие сеансы очень опасны! На них происходят вещи, невыносимые для слабых нервов. Мой дорогой отец, полковник кавалерии, не одобрил бы подобные экзерсисы!