Правда, поплакав и пожертвовав святому человеку определенное количество семейных денег, жительницы города Б* покорно возвращались в семейное ярмо.
Все, кроме тети Насты.
Наверное, контраст между развеселым пьяненьким Помидорчиком и возвышенным суровым пророком был слишком впечатляющим для ее женской натуры.
Помидорчик вернулся из корчмы и увидел на столе пустую шкатулку, где Анастасия хранила остатки приданого — горстку серебряных рублей, два золотых кольца и золотые монисты. При кратком обзоре выяснилось, что исчезли и припрятанные в копилке деньги. На испуганный рев Помидорчика пришла соседка и сообщила, что Наста-Клецка подалась в святые сестры к бородатому пророку. Все попытки Петра вернуть жену к семейному очагу или хотя бы переговорить с ней разбиваются о железную стену духовной общности бородача, хромого и белых платков.
— Слушай, друг, копейку дам, сходи в тот проклятый дом, приведи ты мою глупую женщину с деньгами назад!
Через полчаса шлопак Мамонька с Помидорчиковой еще не заработанной копейкой в кармане стоял перед добротным домом пани Крыси, почтенной ветеринарской вдовы. Сквозь закрытые окна слышалось аллилуйя. Шлопак вежливо постучался. Аллилуйя не смолкло, но скрипнула дверь, и Мамонька увидел бородатого мага, который в прошлом году на ярмарке нанимал его сидеть в восковой фигуре и дергать за ниточки, чтобы фигура могла шевелиться. Маг платил Мамоньке пять копеек в день и строго заповедал хранить тайну живой фигуры. А шлопаку что? Раз сказано — он так и сделает.
— Добрый день, господин маг! — от искренней улыбки Мамоньки бородача аж передернуло. — А я вот поручение имею...
В доме тети Крыси горели свечи. Восемь женщин, среди них хозяйка со строго поджатые губами и дородная Помидорчикова Анастасия, сидели на лавках вдоль стены и сверлили глазами шлопака. Плотно повязанные белые платки напоминали не столько о монастыре, сколько о больнице. Старик угрожающе расхаживал за спиной гостя, и его хромая нога придавала шагам ритм похоронного марша. Бородатый пророк, известный Мамоньке под именем Мага, возвышался перед щуплой фигурой шлопака как Самсон перед филистимлянами.
— Раба божья Наста выбрала себе праведный путь! — басил пророк. — Никакие земные грешные заботы не могут совратить ее! Аки Господь наш и апостолы Его, должны мы оставлять ближних наших из любви к ним же и идти по заблудшему миру со Словом Божиим...
Мамонька согласно кивал головой. Красиво говорил господин Маг, громко! Но долго...
— Извините, может, мы с пани Анастасией уже пойдем?
Белые платки злобно зашипели, бородач покраснел. А шлопак вежливо продолжал:
— И монисто свое, пани Анастасия, не забудьте... Пан Петро просил... И деньги...
Громкие обвинения тети Насты в адрес нечестивого мужа слились с возмущением всех присутствующих.
— Это сейчас божеские деньги! — горланил бородач.— Грешник Петр должен был не требовать их назад, а продать все, что имеет, и пожертвовать! Каждый, кто принесет сюда все свои деньги, спасется! Только пожертвованием денег можно добыть место в царстве небесном. А я — посредник в этом деле. Так и скажи всем, бродяга.
Шлопак невольно заволновался. Бородач говорил громко и доходчиво, но что-то не то. В шлопаковом издании Священного Писания не было такого вывода о деньгах... О любви к ближнему — было... О том, что не укради, — было. Не пожелай жены ближнего своего, имущества и так далее... Мамонька честно об этом и рассказал. Со священниками, школярами и другими осведомленными людьми пророк и не собирался дискутировать, но ведь здесь – какой-то недомерок... Громогласные аргументы пророка отлетали от маленькой фигуры шлопака, как дождевые капли от зеленых листьев скромного крыжовника. Понемногу визгливые голоса женщин в белых платках и хромого помощника пророка стихли, слышен только был яростный рев бородача да вежливый тонкий голос гостя.