Когда он открыл глаза и увидел над собой милое лицо в золотой короне кос, то подумал — бред... Только прикосновение прохладной узкой ладони к его лбу подтвердило: не сон... Андрей схватил чудесное видение за плечи: Анеля... Он был так счастлив, что даже не осознал, как она изменилась, как похудела, словно угасла.
— Сейчас здесь будут жандармы.
Он не мог уяснить смысла слов.
Она терпеливо, глуховатым от безнадежности голосом повторила:
— Тебя сейчас арестуют. Зачем ты сюда пришел?
Андрей хотел прижать ее к себе, но она отстранилась. Милая трусишка!
— Анеля! Не бойся, Валентин не такой... Он не выдаст. Какой же он молодец, что послал за тобой!
Анеля как-то странно рассмеялась.
— За мной не посылали. Я здесь живу.
— Живешь? Почему?
Предчувствие чего-то непоправимого шевельнулось болью, но Андрусь отогнал предательское ощущение — еще немного продлить счастье...
— Помнишь, тогда, когда ты пришел на мой день рождения... Валентин знал, что ты должен посетить меня. Жандармы приходили по твою душу.
— Но Валентин...
Анеля остановила его:
— Он задержал меня в прихожей и сказал, что имеет приказ тебя арестовать. И есть только один способ спасти тебя — я должна дать слово, что стану его женой.
Андрусю стало холодно, а думал, что холоднее, чем в той лощине, ему уже никогда не будет.
— И ты...
— Я — жена Валентина. Он сдержал свое слово. Я — свое...
Как больно... Андрусь зашелся в приступе кашля, и Анеля метнулась подать ему теплое питье на травах, что стояло на тумбочке у изголовья кровати. Эгоистичный вопрос брошенного мужчины, от которого самому стало стыдно.
— Ты ... счастлива?
— Посмотри на меня. — Андрусь взглянул в ее серые глаза, обведенные черными тенями, и содрогнулся от острого сожаления.
Он схватил женщину в объятия, целовал ее волосы, брови, милое, любимое лицо — и она словно просыпалась от страшного сна.
— Ты должна уйти от него! Забудь о моей судьбе! Мои воля и жизнь не стоят твоей муки, милая, ведь она — и моя сто крат! И не забывай, я — воин!
Анеля закрыла лицо руками, и Андрусь начал целовать ее пальцы, осушать губами слезы...
— Уйти... Не было дня, чтобы я не мечтала об этом... Родители с радостью приняли бы меня обратно. Не думай, что он меня мучает. Он по-своему хороший человек и любит меня... По-своему... «Стерпится-слюбится...". Какая чушь! Такой красавец, богатырь, уездные барышни млеют, а погладит по коже — озноб отвращения. Словно прикасается жаба. Но я дала слово.
Андрусь отчаянно покачал головой.
— Ты дала слово, что будешь его женой взамен за мою свободу. Но здесь жандармы, меня арестуют, и ты свободна! Разве не так?
— Не так, дорогой друг!
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Валентин. Как всегда, уверенный, мужественный. Андрусь вскочил и стал напротив — согнувшийся, обросший, пытаясь подавить кашель... Дуэль взглядов закончился ничем — Валентин явно не чувствовал за собой никакой греха. Так же он когда-то отбирал понравившиеся игрушки у приятелей, отбирал — силой, молча, упорно и никогда не просил дать поиграть.
— Андрей, тебе лучше прилечь. Сегодня вечером придет врач, человек надежный. А ты, Ангелина, иди в свою комнату.
— Я останусь с ним, — голос женщины звучал вызовом.
Валентин сжал зубы, помолчал, видимо, чтобы унять гнев.
— Вы напрасно волнуетесь. Никто не арестует тебя, Андрей. Ты в безопасности. Вылечишься и уедешь — я помогу тебе выбраться за границу.
Андрусь смотрел в лицо Анели, в котором соединялись радость и страдание, и чувствовал себя негодяем.
Женщина недоверчиво переспросила мужа:
— Но почему здесь жандармы?
— Им донесли, что подозреваемый человек двинулся в сторону поместья. Ты не был слишком осторожен, Андрей, — голос Валентина звучал холодным укором. — Но сейчас я выйду к ним и направлю в другую сторону. Там поручик, мой хороший знакомый... Никакой риска, никто не поверит, что я — предатель, — в голосе хозяина чувствовалась настоящая горечь. Валентин мягко взял жену за плечи. — Пойдем... Больному нужен покой.
Анеля покорно опустила голову:
— Хорошо... Как скажешь...
Голос ее прошелестел, как сухие листья. Она медленно двинулась к двери. Андрусь сжал кулаки. Заложница... Он боролся, чтобы добыть своему народу свободу — и сделал любимую женщину рабыней врага. И она будет терпеть и смиряться, она — такая гордая, жизнерадостная когда-то! Кто же он сам после этого?