– Я рад, если так. Она взбалмошная порой и нервы трепать умеет, но я, кажется, счастлив, что внучка сделала такой выбор!
– Какой? – да, какой, кстати? Мне тоже бы хотелось знать.
– Правильный, – в голосе деда чувствовались теплые нотки.
Надо же. Учить не собирался, что ли, командовать и запугивать? Старел, точно! Но себя поймала на том, что вдруг улыбнулась от его слов.
– Спасибо, – произнес Миша, наверняка смутившись.
– Я только надеюсь, что ты до свадьбы успеешь разрешить кое-какие вопросы.
– Подскажите, может?
Да, дедуль, давай-ка, помоги!
Потому что я тоже терялась. На ум пришла лишь школа, но Миша, увы, там был не всесилен. Что он мог вообще сделать против таких шишек и говнюков, как Кожухов? Да ровным счетом ничего. Я упрямо верила, что Руслан был при деле и никто, похоже, не мог переубедить меня в обратном. Миша сколько угодно мог тягаться с моим бывшим и такими же упырями, но вряд ли сдюжил бы.
Может, будь Давыдов наглее и беспринципнее, тогда другой разговор. Но он отличался совестливостью, хотя порой хотелось ему отвесить леща за это, как в случае с этой подставной беременной девицей.
– Думаю, ты понял сам, – отрезал дед. – Алинка, как я, она вранья не потерпит.
– Я не собирался ее обманывать!
– Уверен? – хитрил, сто пудов!
На что намекал-то? На то, что все липа. Так и Филипп не был ангелом!
Эх, как хотелось бы в мозг деда залезть. Хотя проще поинтересоваться напрямую, но он же вредный. Он не сказал бы, либо снова загадал бы загадку и ломай после голову.
– Уверен. Не беспокойтесь, вашей внучке будет со мной хорошо.
Небольшой скрип, видимо, стул отодвинул Миша, поднимаясь с места. Пора, значит, и мне было делать ноги.
– Я хотел бы и правнуков застать. Не задерживайтесь уже с этим делом!
– Обязательно.
– Только оповести об этом свою невесту, – произнес дед, смеясь, – вряд ли ее обрадует такое положение вещей.
Ну я же говорила! Навел справки! Дьявол!
– Не понимаю, о чем вы?! – стараясь держаться, промолвил Давыдов.
Да все. Напрасно. Нас раскусили, черт подери!
Я пулей отлетела от стеллажа, принявшись расхаживать по кладовке, то и дело натыкаясь на банки с консервами.
Не повезло! И как быть дальше? Тю-тю денежки! Вот радость-то Филипку привалила!
И дед тоже хорош, не мог подыграть, что ли!
От обиды прикусила губу, но сдаваться была не готова. Сдаться – это потерять все, это позволить другим утереть мне нос и Миша… Я обещала ему… Обещала и значит доказать должна своей семье, что между нами…
Язык не поворачивался сказать, что на самом деле. Сама ведь до конца не понимала. С одной стороны, что-то светлое зарождалось или мне просто так хотелось видеть это! С другой, действительно, была Злата. Между прочим, невеста, а я… Я – никто ему.
И завыть вмиг захотелось от этого понимания.
Усевшись на пятую точку на пустом пятачке среди банок, я подперла кулаком щеку и тяжело вздохнула. Слезы накатывали и на душе было так нехорошо, так гадко.
– Не хочу его терять, – честно, кажется, призналась себе и завыла.
От обиды, от того, что придется расстаться.
Не быть тебе замужней и счастливой, Алинка, в этой жизнь. Не быть!
***
Миша, как ни странно, вернулся довольным. Даже вида не показал, что дед ему высказал не самые приятные вещи. Держался, старался улыбаться, но все равно ощущала, как ему тут неуютно. Не привык он к такой обстановке, слишком пафосно для него, сложно. И отчего-то так сильно его понимать начала, наверное, потому что сама не чувствовала себя здесь, как прежде, дома. Что-то изменилось. Хотя вроде и интерьер прежний, но атмосфера тяготила. И на душе горько было. Может, не стоило втягивать человека, не надо было портить ему жизнь?
– Ты чего грустная? Снова Филипп? – Давыдов рядом присел, спросил так заботливо, что я не смогла больше слез сдерживать. Сами покатились горохом по щекам! От обиды, кажется, на весь окружающий мир!