— Чего тебе надо?
Бурундук говорит:
— Медведь, медведь! Давай с тобой дружить.
Медведь лениво зевнул:
— А зачем дружить-то?.
Бурундук говорит:
— Вдвоем будет лучше. Ты большой, неуклюжий. А я маленький, ловкий. Я буду сторожить тебя, когда ты спишь — вдруг какая опасность идет.
— А я никого не боюсь, — говорит медведь.
— Тогда вместе будем орехи собирать.
Медведь поднял большую голову, посмотрел на бурундука:
— Орехи, говоришь…
— Да, орехи. И ягоду будем вместе собирать.
— Ягоду, говоришь…
— Да, ягоду. И муравьев будем вместе ловить.
— И муравьев, говоришь? — Медведь поднялся, сел. — И орехи, и ягоду, и муравьев, говоришь?
— Да, и орехи, и ягоду, и муравьев.
Медведь доволен. Отвечает:
— Я согласен дружить с тобой.
Бурундук нашел себе друга. Большого, сильного; Теперь ему никто в лесу не страшен.
Быстрый бурундук находит богатые ягодные поляны и кусты кедрового стланика, сплошь усыпанные шишками. Медведь только и знает, что ест. Силу набирает.
Вскоре медведь ожирел так, что ему стало трудно ходить. Он теперь больше отдыхал. И лишь изредка повелевал:
— Эй, бурундук, принеси мне брусники.
Или:
— Эй, бурундук, почеши спину.
Наступила осень. Впереди зима, долгая, холодная. Бурундук забеспокоился:
— Слушай, медведь, скоро зима. Надо делать запасы. Медведь говорит:
— Делай запасы. — А сам, как лежал, так и лежит.
Бурундук сделал запасы.
Медведь же забрался в берлогу, подложил под голову лапу и заснул. В просторной берлоге бурундуку неуютно.
Спал медведь месяц, спал два — проснулся. Говорит бурундуку:
— Подай-ка, друг, орехи.
Бурундук накормил медведя. Тот, сытый, снова уснул.
В конце зимы просыпается медведь. И снова говорит бурундуку:
— Подай-ка мне ягоду и орехи.
Медведь съел все запасы. Не оставил бурундуку ни одной орешины, ни одной ягодки. Едва жив дотянул бурундук до весны.
Когда снег растаял, проснулся медведь. Потянулся довольный и сказал бурундуку:
— А хорошо мы с тобой, братец, перезимовали!
Потом похвалил бурундука:
— А ты, малыш, молодец! — И погладил лапой по его спине. Так и остались на рыжей спине бурундука пять черных полос — следы медвежьей дружбы.
Вышел медведь из берлоги и тут же забыл о своем маленьком друге: вокруг много сладких кореньев, и медведь только и делал, что копал их своей сильной лапой и чавкал на весь лес от удовольствия.
У бурундука же только сил и хватило, чтобы вывалиться из берлоги. Долго лежал он на сухой траве, подставив солнцу свою полосатую спину.
Вот тут-то и пролетала кедровка. Она тоже зимовала в лесу. Трудно ей пришлось: снег завалил орехи, а запасов делать кедровка не умела.
Таежная птица несла в клюве шишку — нашла где-то.
Увидела кедровка бурундука — пожалела. Хоть сама была голодна, отдала шишку.
Съел бурундук орешек — шея окрепла. Съел второй — спина окрепла. Съел третий — ноги окрепли. Съел всю шишку — почувствовал, что может идти. Пошел бурундук по лесу. Скачет от дерева к дереву, от куста к кусту. Заглядывает под коряги и валежины, в расщелины и норы. Нашел прошлогодние орехи. Поел сам и поделился с кедровкой.
С той поры и дружит маленький лесной зверек бурундук с маленькой лесной птицей — кедровкой.
Каждую осень, когда созревают орехи, кедровка летает по всему лесу, собирает шишки. А бурундук шелушит, делает запасы, себе и кедровке.
Прослышали горностай и лиса о том, что бурундук больше не дружит с медведем, обрадовались. Решили съесть. Но не тут-то было. Как бы тихо ни крались горностай и лиса, заметит зоркая таежная птица.
Крикнет кедровка. Бурундук прыг с ветки и — в нору. Когда на кедровку нападает какой враг, проворный бурундук вцепится зубами ему в шею. И так вместе: кедровка острым клювом, бурундук зубами прогоняют маленькие друзья своих врагов.
А медведю теперь не сладко. У него нет запасов. И чтобы не умереть с голоду, он только и знает: всю зиму сосет лапу.
ТЮЛЕНЬ И КАМБАЛА
Сказка
На севере Ых-мифа есть залив, отделенный от Пила-Керкка — Охотского моря — песчаной косой. Это лагуна. Лагуна как лагуна: в ее чаше есть глубокое русло, в которое во время прилива вливается морская вода, а в отлив она бурно. выливается обратно в море через узкий пролив; в лагуне есть и обширная отмель, она простирается к западу от глубокого русла, постепенно переходя в пологий берег. Отмель вся заросла морской травой.
Когда ты поедешь ставить сети, не ставь их на мелководье. Здесь не поймаешь ни кеты, ни тайменя. Сети забьет морская трава, а нижние ячеи — камбала. И не простая гладкая, а звездчатка. Она вся покрыта колючими наростами, похожими на бородавки. Эта камбала обычно ложится на дно лагуны, плавниками накидает на себя ил, и ее не видно. А глянешь туда, где глубоко, увидишь на поверхности воды черную круглую голову тюленя. Она поворачивается влево, вправо, большие блестящие глаза словно ищут кого-то. Тюлень долго ищет, не находит, ныряет в глубь залива, но вскоре опять появляется на его поверхности, поворачивает голову влево, вправо.
Некогда звездчатка была похожа на других камбал. И ей это не нравилось. И поплыла она искать, с кем бы посоветоваться, как быть не похожей на остальных камбал.
Встретилась с навагой:
— Навага, навага, ты пришла в наш залив из дальних вод. Тебе не страшен даже седьмой вал. И ты видела много. Скажи мне, как сделать, чтобы не походить на остальных камбал?
Видавшая виды навага удивилась вопросу камбалы, покачала тупой головой, вильнула тонким хвостом и ушла в глубину.
А камбала обращалась и к корюшке, и к тайменю. Но никто не мог помочь ей.
— Я помогу твоему горю! — сказал тюлень. — Только, чур, и ты поможешь мне.
— Конечно же! Конечно же! — обрадовалась камбала, подплыла к тюленю, погладила плавниками его усы.
В то давнее время тюлень был весь черный, и его можно было заметить далеко во льдах. А у тюленя, известно, много врагов: медведь, орел, лиса…
Тюлень принялся мазать камбалу потайной глиной. Долго и старательно делал он свое дело. Только и было слышно, как он сопит от усердия. На хвост камбале тюлень перенес веер северного сияния, плавники окрасил в цвет тихого заката над августовским заливом.
Камбала любуется собой — не налюбуется. Повернется то одним бочком, то другим, проплывет то над волной, то у самого дна.
Тюлень ждал, ждал, кое-как дождался, когда угомонится камбала.
— Теперь ты принимайся за меня, — говорит тюлень. — Я черный, и меня далеко видно во льдах. Сделай меня серым, чтобы я был незаметен и во льдах и на берегу.
— Мигом я это сделаю, — сказала камбала и стала мазать тюленя белой глиной.
Но у камбалы не было столько усердия, сколько у тюленя. Да и спешила она к своим сородичам, чтобы показать себя. Она нанесла несколько пятен и отстала.
— Фу-у-у, устала, — сказала она.
— Отдохни немного, — посочувствовал тюлень.
А камбала повернулась и поплыла от него.
— Ты куда? — спохватился тюлень.
Камбала сильно ударила плавниками, только и видал тюлень ее плоскую спину. Тюленю стало страшно: он ведь теперь пестрый. Ему не укрыться ни во льдах, ни на берегу; во льдах его выдадут черные пятна, а на берегу — белые.
— Ах, так! — возмутился тюлень и погнался за камбалой. Долго длилась погоня. Но куда там: только тюлень раскроет пасть, чтобы поймать обманщицу, та ловко увильнет в сторону. Тогда разозленный тюлень схватил горсть крупного морского песка и бросил в камбалу. Так и покрылась камбала колючими наростами, похожими на бородавки.