Она втиснула между подлокотников громоздкое тело и замерла. Он взял ее за руку.
— Милая, прошу тебя, постарайся понять.
Он обхватил ее рукой и погладил по плечу.
И в следующий миг она растаяла.
— Дорогой, — она смотрела серьезно, — я хочу понять. Но как же я могу?
Он потрепал ее по плечу.
— Послушай, я просто кое-что знаю. И я верю, что если мы поженимся не в тот день, это приведет к краху наших отношений.
— Но… почему?
Он проглотил комок в горле.
— Из-за последствий.
Она ничего не сказала. Лишь обхватила его руками и притянула к себе. Он был слишком хороший, чтобы не выходить за него просто потому, что он не хочет жениться в четверг. Или в среду.
Она вздохнула.
— Ладно, дорогой. Мы перенесем дату на воскресенье. Тогда ты будешь счастлив?
— Да, — сказал он. — Тогда я буду совершенно счастлив.
Потом как-то вечером он дал ее отцу пятнадцать долларов, чтобы скрепить договор о браке.
Мистер О’Ши с недоуменной улыбкой оторвал взгляд от курительной трубки.
— Ты не мог бы повторить? — вежливо попросил он.
Фрэнк протягивал ему купюры.
— Я хочу отдать вам эти деньги в качестве выкупа за вашу дочь.
— Это выкуп за мою дочь? — переспросил мистер О’Ши.
— Да, плата.
— Но кто ее продает? — изумился мистер О’Ши. — Я отдаю ее замуж.
— Я знаю. Это просто традиция.
— Положи себе в сундук с приданым, — сказал мистер О’Ши.
И вернулся к газете.
— Прошу прощения, сэр, но вы должны принять деньги, — настаивал Фрэнк.
В этот момент она спустилась по лестнице.
Мистер О’Ши взглянул на дочь.
— Скажи своему молодому человеку, чтобы кончал валять дурака.
Она обеспокоенно посмотрела на жениха.
— Боже, надеюсь, ты не принялся опять за свое, Фрэнк.
Он объяснил все им обоим. Он ясно дал понять, что вовсе не рассматривает ее как товар, но речь идет о соблюдении важной части некоего ритуала, необходимого для общей пользы.
— Все, что от вас требуется, — взять деньги, — завершил он, — и все будет хорошо.
Она посмотрела на отца. Отец посмотрел на нее.
— Возьми, папа, — вздохнула она.
Мистер О’Ши пожал плечами и взял деньги.
— Четыре, девять, два, — пропел Фрэнк, — Три, пять, семь… восемь, один, шесть. Пятнадцать, пятнадцать и трижды плюнуть на грудь, чтоб от чар улизнуть.
— Фрэнк! — воскликнула она. — Ты себе всю рубашку заплевал!
Потом он сказал ей, что вместо того, чтобы кидать букет, она должна заставить всех мужчин гоняться за ее подвязкой.
Она покосилась на него.
— Слушай, Фрэнк. Все это заходит слишком далеко.
Он смотрел обиженно.
— Я всего лишь пытаюсь сделать все правильно ради нас обоих. Не хочу, чтобы что-нибудь пошло наперекосяк.
— Но… ради бога, Фрэнк! Разве сделанного недостаточно? Ты заставил меня изменить день свадьбы. Ты купил меня за пятнадцать долларов и заплевал всего себя на глазах у папы. Ты заставил меня носить этот ужасно кусачий волосяной браслет. И я на все это согласилась. Однако мне это все начинает надоедать. Хватит уже.
Фрэнк сделал печальное лицо. Он гладил ее по руке и смотрел, как Жанна д’Арк, готовая взойти на костер.
— Я всего лишь делаю то, что кажется мне необходимым, — сказал он. — Нас подстерегают сонмы опасностей. Нужно соблюдать осторожность, предпринимать определенные шаги, иначе все пропало.
Она смотрела на него во все глаза.
— Фрэнк, ты ведь действительно хочешь на мне жениться? Это все не просто уловки, чтобы…
Он обнял ее и порывисто поцеловал.
— Фульвия, дорогая! Я тебя люблю и хочу на тебе жениться. Но мы должны сделать это как следует.
Позже мистер О’Ши заметил:
— Да он просто придурок. Вытолкай его взашей.
Однако она была слишком полная, не слишком красивая, и Фрэнк был единственным мужчиной, который сделал ей предложение.
Поэтому она вздохнула и сдалась. Она обсудила все с матерью и отцом. Сказала, что все будет в порядке, как только они поженятся. Она сказала:
— До тех пор я буду ему потакать, а после — стоп!
Однако ей удалось отговорить его от того, чтобы гости-мужчины бегали за ней, пытаясь отнять подвязку.
— Ты же не хочешь, чтобы я свернула себе шею?
— Ты права, — сказал он. — Просто брось им свои чулки.
— Дорогой, я брошу свой букет. Ну пожалуйста.
Он задумался.
— Ладно. Хотя мне это и не нравится. Мне это совершенно не нравится.
Он взял соли и кинул ее в горячую духовку на кухне. Спустя какое-то время заглянул внутрь.
— Теперь у нас высохли слезы, и путь наш устелют розы, — сообщил он.