– У меня тренировка до пяти. В половину шестого я буду дома.
– Твой папочка едет на конференцию, и весь вечер я буду скучать. Мы могли бы посмотреть кино.
– Эротическое? – со смехом уточнил я.
– Ты сам выберешь. Впрочем, почему бы и нет?
– «Основной инстинкт», – сказал я первое, что пришло в голову.
– Я видела его миллион раз! У тебя есть что-то новое?
– Есть, но менее эротическое. У меня есть один польский фильм, он должен тебе понравиться.
– Лучше бы немецкий. У них отличное порно.
– Угощайся, малыш.
– Я не люблю «Мальборо».
– Бери, когда тебе предлагают. И это дурной тон – отказывать даме.
– Отец знает, что ты куришь?
– Не думаю.
– Ты не боишься, что я ему скажу?
– Это будет нашим маленьким секретом. Ты любишь секреты, Брийян?
– Не питаю к ним особой слабости.
– Я тебе кое-что предложу. – Она выпустила пару колечек дыма и стряхнула пепел с сигареты. – Но хочу тебя предостеречь – этот секрет понравится твоему папочке гораздо меньше, чем известие о том, что ты куришь.
– Дай-ка я угадаю. Ты хочешь взять в прокате немецкое порно.
– Ты близок к истине, хотя и не так, как хотелось бы. Я люблю догадливых мальчиков.
– Так ты согласен?
– Если ты скажешь, на что мне следует согласиться, то я подумаю.
– Ах, не разочаровывай меня, Брийян, и не делай из себя недогадливого дурака! – Она наклонилась к моему уху. – Ты думаешь, что тетя Лиза ничего не замечает? Я помню, как ты смотрел на меня тогда в ресторане, в первый день нашего знакомства.
– Конечно, – продолжала Лиза, – твой отец – ревнивый собственник. Но я ему не принадлежу, даже если он считает иначе. И, сам подумай, малыш – не глупо ли сопротивляться собственным желаниям, если можно оставить все эти глупые стереотипы в стороне и получать удовольствие? Запреты и табу придумали слабые и закомплексованные люди. Твой папочка себя к ним не относит. И ты тоже себя к ним не относишь, я права?
– Послушай, мне кажется…
– Забудь о том, что тебе кажется, Брийян, – перебила она. – Ты просто не знаешь о том, что есть другая жизнь. Другой мир. Там дышат другим воздухом, там жадны до других наслаждений. Ты даже не подозреваешь об этом. – Лиза наклонилась чуть ниже, коснувшись моей щеки. – А эта жизнь существует. И все, что от тебя требуется – это просто взять меня за руку. И я тебе его покажу. – Она положила на скатерть руку. – Ты согласен?
– Да, – ответил я, прикрывая ладонью ее пальцы.
– Чудно. – Лиза потрепала меня по волосам. – Я поднимусь наверх – мне пора переодеться. Удачного тебе дня.
Сегодня мне предстояло сделать много важных дел, но сосредоточиться я не мог. Утренний разговор с Лизой не желал выходить у меня из головы. Я повторял наши с ней слова раз за разом, словно прокручивая в голове магнитофонную пленку, и не мог поверить, что это произошло наяву – уж слишком нереальным все это казалось.
Лиза жила с нами чуть больше трех месяцев. За неделю до ее переезда отец меня удивил.
– Я решил, что Лизе будет лучше переехать к нам, – сказал он мне. – Что ты об этом думаешь?
Вопрос насторожил меня. Отец всегда самостоятельно принимал решения, а потом ставил меня перед фактом.
Разумеется, я был против. Я не мог и предположить, что место мамы займет другая женщина. Но отцу возразить не посмел. Наши с ним отношения и без того оставляли желать лучшего, мне не хотелось лишний раз дергать тигра за усы.
– Думаю, – сказал я, – что тебе лучше решить самому. Так, как ты делаешь это всегда.
Отец предпочел отреагировать на мои слова молчанием, которое было красноречивее любого монолога.
Лиза занимала отдельную спальню наверху. Разумеется, каждую ночь она проводила в постели отца, но он считал недостойным стеснять гостью, и поэтому поселил ее в отдельную комнату. Напротив его кабинета.
В спальне было все необходимое. Письменный стол, на котором сразу же после приезда Лизы поселился ее портативный компьютер, а также разместилась солидная стопка литературы, тетради и канцелярские принадлежности. Большое зеркало, шкаф (оказалось, что у Лизы куча одежды и целый обувной магазин), туалетный столик с десятком небольших ящичков, которые Лиза, несмотря на равнодушие к косметике, заполнила до отказа. И главная достопримечательность – балкон.
В спальне было дополнительное удобство – отдельная ванная комната. Промозглым зимним утром можно было завернуться в одеяло и отправиться чистить зубы. Для этого не требовалось разгуливать по холодному коридору, проклиная весь мир.
Я помогал Лизе в работе по дому (отец не хотел, чтобы она занималась этими делами, но его быстро убедили в обратном), ездил с ней в город за покупками. Мы проводили много времени вместе. Гуляли, смотрели кино, читали вслух – это занятие было моим любимым с самого детства, и мыс с отцом до сих пор вечерами часто читали друг другу, сидя у камина.
Отец действительно был влюблен в Лизу. Он окончательно потерял голову – и, как казалось, ему это нравилось. Да чего греха таить – я тоже был влюблен. Но мне это совсем не нравилось. Я бы даже рискнул сказать, что меня это пугало. И больше всего меня волновал вопрос, который звучал следующим образом: что будет теперь?
Дома никого не оказалось. Отец был на очередной научной конференции, а Лиза отправилась за покупками. Я принял душ, переоделся, наскоро перекусил и развалился на диване с книгой, но читать не хотелось – меня клонило в сон. Не знаю, что утомило меня больше – суматошный день или бесконечные мысли. Я прикрыл глаза, рассеянно потрепал за ухом примостившегося под боком кота и через несколько минут уже дремал.
Разбудила меня Лиза. Когда я открыл глаза, она сидела на диване рядом со мной и улыбалась.
– Как дела, соня? Нельзя спать после заката – будет болеть голова.
– Да, я знаю. Хотел подремать пару минут, а уснул по-настоящему.
– Пойдем на кухню, малыш. Я сделаю тебе кофе, а потом разберу покупки.
Я сидел за столом, пил кофе и дымил сигаретой. Лиза возилась с купленными продуктами. В какой-то момент я понял, что молчание тяготит нас обоих, и поэтому решил заговорить.
– Ты говорила с отцом?
– Да, у них там какой-то банкет или что-то вроде этого. Он сказал, что вернется поздно. Разумеется, в стельку пьяный.
– До смерти мамы он не переносил даже запаха алкоголя.
– Ты должен понять его. Он потерял любимую женщину.
– Это еще не означает, что он вправе садиться пьяным за руль и подвергать опасности человеческие жизни. Пусть едет на такси. Пусть пьет дома.
– Я думал о нашем разговоре, – сказал я. – Это дико, правда?
– Делать то, что тебе хочется? Не думаю.
– Не дико, но гадко. По отношению к отцу, как минимум.
– Зачем ты обманываешь себя, маленький сукин сын? Отец тебя не волнует. Вы с ним похожи. Вы оба – люди, которые вмегда добиваются своего. Вы не знаете, что означают слова «недостижимо» или «не мое». Только твой отец это понимает, а тебе еще предстоит это осознать. Ты многого о себе не знаешь, Брийян. И ты боишься признаться себе, что хочешь насолить папочке.