Я дошел до перекрестка. Отсюда четыре дороги вели в разные стороны: в Хемпстед, откуда я шел, в Финчли, на запад и в Лондон. Я машинально свернул на последнюю.
Я тихо брел по пустынной, озаренной луной дороге, беспечно думая о том, как выглядят обитательницы Кумберленда. Вдруг вся кровь моя оледенела от легкого прикосновения чьей-то руки к моему плечу.
Я мгновенно обернулся, сжимая в руке трость.
Передо мной, как если б она выросла из-под земли или спустилась с неба, стояла одинокая фигура женщины, с головы до ног одетая в белое. На ее лице, обращенном ко мне, застыл немой вопрос - рукой она указывала на темную тучу, нависшую над Лондоном.
Я был так потрясен ее внезапным появлением глухой ночной порой в этом безлюдном месте, что не мог произнести ни слова.
Странная женщина первая нарушила молчание.
- Это дорога в Лондон? - спросила она.
Я внимательно всматривался в нее. Было около часу ночи. В неясном лунном свете я разглядел бледное молодое лицо, худое и изможденное, большие строгие грустные глаза, нервный, нерешительный рот и легкие светло-каштановые волосы. В ее манерах не было ничего грубого или нескромного; она казалась очень сдержанной и тихой, немного печальной и немного настороженной. Она не выглядела настоящей леди, но в то же время не была похожа на бедную простолюдинку. Голос ее звучал как-то глухо и прерывисто; она говорила очень торопливо. В руках она держала сумочку. Платье ее, шаль и капор были из белой, но, по-видимому, недорогой материи. Она была высокая и худенькая. Во всей ее внешности и поведении не было ни малейшего признака экстравагантности. Вот все, что я мог разглядеть в неясном свете и при ошеломляюще странных обстоятельствах нашей встречи. Я терялся в догадках: кто она и как попала в такой поздний час на эту безлюдную дорогу? Но я был убежден, что ни один человек не истолковал бы в дурную сторону то, что она заговорила с ним, даже принимая во внимание этот подозрительно поздний час и подозрительно пустынное место.
- Вы слышите? - сказала она торопливо и глухо, но без всякого раздражения или беспокойства. - Я спрашиваю: это дорога в Лондон?
- Да, - отвечал я. - Она ведет к Сент-Джонз-Вуд и Ридженс-Парку. Простите, что я не сразу ответил вам: меня изумило ваше внезапное появление. Я все еще никак не могу объяснить себе его.
- Вы не думаете, что я сделала что-то дурное, нет? Я ничего плохого не сделала. Со мной случилось... К несчастью, мне пришлось очутиться здесь одной так поздно... Почему вы подозреваете меня в чем-то дурном?
Она говорила с непонятной серьезностью, встревоженно и даже отступила на несколько шагов.
Я поспешил успокоить ее.
- Прошу вас, не думайте, что я вас в чем-то подозреваю, - сказал я. У меня нет никаких других намерений, кроме желания помочь вам, если я смогу. Я просто очень удивился при виде вас. Дорога казалась мне совершенно безлюдной еще за минуту до этого.
Она повернулась и указала на пролом в изгороди у перекрестка четырех дорог.
- Я услышала ваши шаги и спряталась, - сказала она, - я хотела посмотреть, что вы за человек, прежде чем заговорить с вами. Мне было страшно, я колебалась, пока вы не прошли мимо. А потом мне пришлось подкрасться сзади и дотронуться до вас.
Подкрасться? Дотронуться? Она могла бы окликнуть меня. Странно...
- Могу ли я довериться вам? - спросила она. - Вы не осуждаете меня за то, что... - Она в замешательстве умолкла, переложила сумочку из одной руки в другую и горько вздохнула.
Одиночество и беззащитность этой женщины тронули меня. Жалость и естественное побуждение помочь ей взяли верх над здравым смыслом, осторожностью и светским тактом, которые, возможно, подсказали бы, как надо поступить при этих странных обстоятельствах человеку более хладнокровному и умудренному житейским опытом.
- Вы можете довериться мне, - сказал я. - Если вам не хочется объяснять, что с вами произошло и почему вы здесь, не объясняйте, не надо. Я не имею права спрашивать вас ни о чем. Скажите, чем я могу помочь вам? Если я смогу, я постараюсь это сделать.
- Вы очень добры, и я вам очень-очень благодарна. - Впервые нотки женственности мягко зазвучали в ее голосе, когда она произносила эти слова. Но в задумчивых и грустных глазах, которые были устремлены на меня, не было слез. - Я была в Лондоне только однажды, - продолжала она быстро, - и я почти ничего не знаю о нем. Можно ли нанять кэб? Или уже слишком поздно? Я не знаю. Если б вы могли проводить меня до кэба и если бы вы только обещали не препятствовать мне, когда я захочу оставить вас, - у меня есть подруга в Лондоне, она будет рада мне. Мне ничего больше не надо. Вы обещаете? Испуганно озираясь по сторонам, она опять переложила сумочку из одной руки в другую и повторила: - Вы обещаете? - устремив на меня взгляд, полный такой мольбы и отчаяния, что мне стало больно.
Что мне было делать? Передо мной было совершенно беззащитное существо, и этим существом была одинокая женщина. Поблизости ни жилья, ни человека, с которым я мог бы посоветоваться. Я не имел никакого права контролировать ее действия, даже если бы знал, как это сделать. Я пишу эти строки неуверенно - последующие события мрачной тенью ложатся на бумагу, на которой я пишу, и все же я спрашиваю, что мне было делать?
Я сделал следующее: стал расспрашивать ее, чтобы попытаться выиграть время.
Я спросил:
- Вы уверены, что ваша подруга в Лондоне примет вас в такой поздний час?
- Уверена, но только обещайте оставить меня одну, когда я захочу, не останавливать меня, не препятствовать мне. Вы обещаете?
Произнося эти слова, она подошла совсем близко и с мягкой настойчивостью положила мне на грудь свою худую руку. Я отвел ее и почувствовал, что она холодна как лед.
Не забудьте, я был молод, и эта рука была рукой женщины!
- Вы обещаете?
- Да.
Одно слово! Короткое и привычное для каждого слово. Но я и сейчас содрогаюсь, вспоминая его.
Мы направились к Лондону, я и женщина, чье имя, чье прошлое, чье появление были для меня тайной. Казалось, это сон. Я ли это? Та ли это обычная, ничем не примечательная дорога, по которой я ходил столько раз? Правда ли, что только час назад я расстался с моими домашними?