Шли годы, и менялось моё представление о чувственности. В 1998 году я написала книгу об афродизиаках, иными словами, о средствах, помогающих вспомнить о чувствах, которую было естественно назвать Афродита. Афродизиак — средство, усиливающее половое влечение и сексуальные способности. До того как стали популярны препараты наподобие Виагры, считалось, что для достижения нужного эффекта в половой жизни стоит употреблять в пищу определённые продукты. Хороший пример — баклажаны; турецкие невесты были обязаны выучить десятки рецептов блюд из баклажана, чтобы заручиться энтузиазмом будущего мужа в озорных любовных играх. Полагаю, в наши дни мужья предпочитают гамбургеры.
Афродизиаки разработали в таких странах, как Китай, Персия или Индия, их представителям мужского пола нужно было удовлетворять нескольких женщин. В Китае благосостояние народа измерялось количеством детей, рождённых у императора, у которого для этих целей было множество юных наложниц.
Для этой книги я целый год изучала литературу, читая и ища вдохновения в магазинах, специализирующихся на эротических товарах, пробуя различные кулинарные рецепты с афродизиаками, добавляя их в различные блюда. Афродизиаки подобны чёрной магии. Если их собираются кому-то назначать и спустя какое-то время хотят видимых результатов, я бы посоветовала поставить в известность эту жертву. Это я проверила на друзьях, которые как морские свинки приходили пробовать мои кушанья. Блюда подействовали лишь на тех гостей, которых должным образом проинформировали о содержании в них афродизиака. Полагаю, именно так и было, поскольку гости поспешно стали прощаться. Тогда как остальные ничего не знали. Внушение поистине способно на чудеса.
Раньше я мечтала провести ночь в компании Антонио Бандераса, а теперь даже сама отдалённая возможность кажется мне изнурительной. Долгий душ и покувыркаться с Роджером и собаками на двух хорошо выглаженных простынях под бормотание телевизора для меня гораздо чувственнее. Для этого мне не нужно шёлковое нижнее бельё, скрывающее мой целлюлит.
Когда я писала Афродиту, мне было пятьдесят шесть лет. Сегодня я бы не смогла написать эту книгу, её тема кажется мне фантастической, стоять у плиты мне надоедает, и у меня нет ни малейшего намерения предлагать кому-либо афродизиаки. Раньше я часто говорила, что не могу написать эротическую книгу, потому что моя мама ещё жива. После смерти Панчиты несколько читателей прислали мне письма с просьбой это сделать. Я извиняюсь, но боюсь, что уже поздно, потому что мама долго не оставляла этот мир, и теперь всё связанное с эротизмом меня интересует гораздо меньше, чем нежность и смех. Возможно, мне стоит увеличить дозу эстрогена и начать втирать в живот крем на основе тестостерона.
Мне не хотелось бы повторять эпические глупости, которые я совершила в период с тридцати до пятидесяти лет на почве сексуальной страсти, как и не хотелось бы о них забывать, потому что для меня они как знаки отличия.
Тем не менее, я признаю, что порой моё страстное сердце затуманивает сознание. Если и не по такому поводу, как, например, справедливость, защита нищих людей и животных и, конечно, феминизм, мой разум почти всегда затуманивает молниеносная любовь. Так случилось в 1976 году, в Венесуэле, когда я влюбилась в аргентинского музыканта, избежавшего так называемой «грязной войны» в своей стране. Я оставила своего порядочного мужа и двух детей и последовала за ним в Испанию, испытала большое разочарование и, поджав хвост, вернулась в семью с разбитым сердцем. Должно было пройти лет десять, чтобы дети простили мне это предательство.
Гамельнский крысолов — не единственный мой возлюбленный, из-за которого я совершала безумства. В 1987 году во время книжного турне я познакомилась с Вилли, адвокатом из Калифорнии. Не раздумывая, я оставила дом в Каракасе, попрощалась с детьми, к тому времени выросшими и во мне не сильно нуждавшимися, и переехала жить к нему без вещей и будучи не приглашённой. Некоторое время спустя мне каким-то образом удалось заставить Вилли на мне жениться, потому что мне была нужна виза, позволявшая перевезти детей в Соединённые Штаты.
В своём возрасте я переживаю страсть так же, как и в молодости, но теперь, прежде чем совершить неосторожность, я какое-то время думаю, скажем, дня два-три. Точно так же я позволила себе соблазниться в 2016 году, тогда мне уже было семьдесят с небольшим, и на моём жизненном пути мне встретился правильный мужчина: это было веление сердца. Этот мужчина со временем станет моим третьим мужем, но я не хочу забегать вперёд. Потерпите, и я расскажу вам о Роджере.
Моя эротическая страсть в какой-то степени затихала, возможно, настанет день, когда она исчезнет совсем, потому что говорят, что с годами она проходит. Пока незачем рассматривать такую возможность, я надеюсь, этого не произойдёт, ведь её можно заменить юмором, нежностью и дружбой, как поступили живущие в паре некоторые мои подружки-ровесницы. Мне интересно, что следует делать, если у одного из двоих ослабла страсть, и у человека пропало либидо раньше, чем у партнёра. Я не знаю, а, впрочем, посмотрю, когда придёт время.
Эмансипация женщин и женственность — понятия несовместимые, точнее я считаю, что они взаимодополняемые. Свободный дух может быть сексуальным в зависимости от того, как на это смотреть. Я скромно признаюсь, что за всю свою долгую жизнь, несмотря на феминизм, у меня не было недостатка в претендентах. После менопаузы прошло уже три десятилетия, и наедине с человеком я всё ещё могу быть сексуальной, прибегнув, разумеется, к определённым стратегиям. При свечах я могу обмануть кого-то рассеянного, особенно если он выпил три бокала вина, снял очки и не отступил перед подругой, взявшей инициативу на себя.
К счастью, сексуальность больше не регулируется жёсткими правилами или классификацией. Внуки уверяют меня, что они не двуполые, и, когда они знакомят меня со своими друзьями, я должна спрашивать у каждого, какое местоимение человек предпочитает — он или она. Мне нелегко это запомнить, поскольку я живу в Калифорнии, и английский — мой второй язык, а порой бывает так, что приходится спрягать глагол в единственном числе вместе с местоимением, стоящим во множественном числе. В испанском языке всё гораздо сложнее, потому что существительные и прилагательные изменяются по родам.
Неоднозначность с местоимениями началась в бывшей Югославии, которая после ужасных войн с 1991 по 2006 год разделилась на шесть суверенных республик: Словению, Хорватию, Боснию и Герцеговину, Черногорию, Северную Македонию и Сербию. В этой обстановке войны и чрезмерного мачизма, патриотизм являлся неразделимой смесью патриархата, народа и женоненавистничества. Под мужественностью понимались мощь, власть, насилие и завоевание. Женщин и девочек, относящихся к собственной группе, следовало защищать, поскольку они рожали детей народу страны. Женщины врага систематически подвергались насилию и пыткам, преследовавшим план оставить их беременными и унизить врагов-мужчин. По приблизительным подсчётам сербы изнасиловали двадцать тысяч боснийских женщин-мусульманок, хотя эта цифра, скорее всего, намного выше.
В конце конфликта молодёжь отвергла половое разделение, навязанное ультранационализмом. Она отказалась от классификации людей на мужчин и женщин и изменила бывшие в употреблении местоимения на имеющие двойное значение. В Соединённых Штатах и остальной Европе такая практика появилась несколько лет спустя. В испанском языке прижилось «elle» и «elles», а также нейтральное окончание для имён существительных и имён прилагательных, например, слово amigue вместо привычных «подруга (amiga)» и «друг (amigo)». В некоторых случаях также используется окончание женского рода вместо окончаний мужского рода, как, например, в названии политической партии Unidas Podemos вместо Unidos Podemos (левый избирательный союз). Это сложно, но полагаю, что со временем мы привыкнем к навязанному нам употреблению слов.