— Подвинешься? — вдруг над ухом раздаётся голос Минхёка и Джи вздрагивает, не понимая, сколько они с Тэхёном пялились друг на друга.
— Да, конечно, — она сдвигается на край скамейки, чтобы рядом свободно могли сесть ещё два человека, и случайно задевает коленом ногу Тэхёна.
Бедро пропускает токовый разряд, и статическое электричество тут явно не при чём.
— А вот и еда! — объявляет Хумин, возвращаясь в беседку, а в руках у него уже огромный казан.
— Осторожнее, — предостерегает Минхёк, расчищая свободное место на столе и поспешно подкладывая подставку для горячего.
Все начинают суетиться, рассаживаясь по местам, передавая друг другу тарелки, чокаясь, смеясь и оживлённо обсуждая сменяющиеся с бешенной скоростью темы. Стол пустеет, как и запасы алкоголя, а в голове Джи всё больше мыслей.
— Что ты делаешь? — удивляется она, глядя, как Тэхён кладёт ей в тарелку два последних кружочка маринованной редьки.
— Ты пока в облаках летать будешь, тут всё закончится, — спокойно говорит он, перекладывая ей ещё и несколько кусков мяса прямо из своей тарелки.
Он выглядит не настолько пряным, как её брат, который уже сидит в обнимку с Хумином, развлекая Минхёка и Сындже.
Джинсо и его телохранитель ушли спать раньше — выпили тоже не много. Джинсо сказал, что ему стоит следить за состоянием своей кожи, а Джуну завтра за руль. А вот Хумин, похоже, проспит до полудня. Либо, кому-то другому придётся сесть за руль — завтра пора домой.
— Я не хочу есть твою еду, — хмурится Джи, перекладывая мясо из своей тарелки обратно в тарелку Тэхёна.
— Это просто еда, ешь, — он снова возвращает ей эти несчастные кусочки.
— Почему сам не ешь? — Джи возвращает их обратно.
— Потому что я для тебя их отложил, — настаивает он, а Джи уже собирается снова отказаться, как до неё доходит смысл его слов. И в них нет никакого раздражения или колкости. Есть лишь забота, которую Кан Тэхён почему-то к ней проявляет, а Джи в очередной раз отвергает его.
— Эй! — чужие палочки нагло лезут к ней в тарелку, и Тэджи поворачивается на Минхёка, ворующего её мясо и редьку.
— Ты же всё равно не хочешь, — бубнит он с набитым ртом, продолжая запихивать в рот чужое мясо. — А больше ничего не осталось.
— Хёк! — возмущается Тэхён. Собирается ещё что-то добавит, как неожиданный грохот тут же привлекает к себе внимание всех присутствующих, разгоняя посторонние мысли.
— Шиву! — вскрикивает Джи, тут же подрываясь с места и подбегая к брату, который пытался неудачно встать из-за стола, зацепился джинсами за скамейку и рухнул на пол.
Хумин протягивает ему руку помощи, но сам едва не падает, пытаясь помочь ему.
Ну и зачем было так напиваться? Эти двое иногда совсем не знают меры и пьют, в прямом смысле, до упаду.
— Ты как? — Сындже выпил меньше, поэтому без труда выбегает из-за стола, чтобы помочь Шиву подняться, уже наклоняясь над ним.
— Кто поставил тут эту скамейку? — ворчит Шиву, не без труда складывая звуки в нужные слова. — Кто-то же может упасть.
— Ты уже упал, идиот, — сокрушается Джи, чувствуя стыд за брата.
Наверное, если бы она выпила больше, то ей бы было так же смешно, как и Хумину, который всё ещё сидит на лавочке и заливается смехом, точно умственно отсталый. И, кажется, он слишком увлёкся, ведь стоит ему чуть сильнее отклониться назад, как Пак Хумин летит спиной на пол, падая прямо под ноги Шиву, которого уже держат под руки.
— Переверните черепаху, — смеётся Шиву, глядя на опешившего Хумина.
— Оппа! — вскрикивает Джи, а Сындже тут же отпускает Шиву, чтобы помочь теперь Хумину.
— Так, кажется, пора расходиться по кроватям, — встаёт из-за стола Минхёк. — Хён, — он кивает Тэхёну, и тот сразу же понимает намёк, поднимаясь следом.
Без лишних слов он подходит к Тэджи, перекидывая размякшую руку Шиву через плечо. Минхёк помогает Сындже, и вместе они буквально выволакивают Хумина из беседки, так как самостоятельно идти он уже не в состоянии.
— О-о-о, Кан Тэхён, — Шиву тянет каждый звук, поворачивая голову на Тэхёна и растекаясь в пьяной улыбке.
— Да, привет, — кивает Тэхён, внимательно глядя под ноги, чтобы в полумраке тропинки, ведущей к домику номер одиннадцать, они все втроём не завалились в кусты.