— Получить отказ? — удивляется Джи.
— Ага, — пожимает плечами он. — Чтобы двигаться дальше.
— Какой ужас, — нервно усмехается Джи, отворачиваясь.
— Почему? — смеётся Сындже, похоже, тоже не в состоянии совладать с эмоциями. — Разве не лучше быть откровенными?
Джи уверена, что ему этот разговор тоже даётся нелегко, учитывая, что Сындже, оказывается, всё и так знал.
…мазохист.
— Но разве не проще сделать вид, что ничего не было, и ждать, пока всё само утрясётся и забудется? — она так рассуждает, как будто смогла забыть не только пьяный поцелуй в машине, но и всё, что было годами ранее.
— Такое не забывается, — качает головой он. — Так что, каждый раз, когда я буду бороться с желанием набрать твой номер, то буду вспоминать этот наш диалог.
— И много раз ты уже хотел мне позвонить? — любопытство развязывает язык.
— Честно? — искоса смотрит он, вскидывая бровь. — Да почти каждый день с тех пор, как была фотосессия. Может, если бы Хумин тогда не пришёл, я бы набрался смелости и признался тебе прямо там.
— Хумин всё испортил, — почти обижено произносит Джи, а Сындже опять усмехается:
— Не думаю, что это бы что-то изменило. У меня как будто никогда не было шанса.
— Вокруг тебя столько девушек — сплошные шансы, — подмечает Джи, но Сындже продолжает смотреть так, как будто она сейчас говорит самые большие на свете глупости.
— Это совсем другое, — не соглашается он, делая небольшую паузу. — Давай как-нибудь встретимся? — видит немой вопрос в глазах Джи и поясняет: — Я сам напишу, когда буду уверен, что окончательно счастлив.
— Чтобы похвастаться?
— Чтобы узнать, что у тебя тоже всё хорошо, — грустно улыбается он, опуская взгляд на шумную улицу где-то у подножья здания.
— Я завидую твоей вере в счастливое будущее, — признаётся Джи, глядя на мерцающую вдалеке башню Намсан. — Если у меня опять всё будет плохо, то я откажусь от встречи.
— У тебя всё будет хорошо, — успокаивает Сындже, и уверенность в его голосе вызывает ещё больше зависти. — Давай пообещаем друг другу быть счастливыми, — он выпрямляется, протягивая Джи руку с выставленным мизинцем, на который она скептически косится:
— Тебе десять? — усмехается она.
— Немножко за тридцать, — пожимает плечами Сындже. — Давай! Чтобы обязательно сдержать обещание.
Кажется, Джи ничего больше не остаётся. Она закатывает глаза, глупо улыбаясь, и обхватывает его мизинец своим, сжимая, что есть силы. Мгновение длится вечность для них обоих, и Сындже первым отнимает руку, снова отворачиваясь к ограждению, словно больше не желает никого видеть.
— Наверное, я пойду, — сейчас и правда стоит оставить его одного.
— Я побуду здесь ещё немного, — кивает Сындже, но не оборачивается, хотя Джи ещё несколько секунд ждёт, что он посмотрит на неё и улыбнётся так, как всегда это делает.
Но он смотрит лишь в темноту весенней ночи, игнорируя отдаляющиеся шаги. И даже когда на несколько секунд музыка становится громче — Джи открывает дверь, чтобы вернуться к вечеринке — он всё ещё не оглядывается. Тоска разъедает изнутри, и хочется выжечь её горькой сигаретой, только вот курить здесь запрещено.
Всё же, он принял правильное решение — пытаться удержать её рядом было бы очень глупо. Он понял это, когда увидел их с Тэхёном целящимися в беседке. Сделать вид, что он не заметил, было непросто. Ведь в тот момент пришло осознание — он проиграл. Добровольно упустил свой шанс, когда они с Джи были в супермаркете. Мог ведь наплевать на принципы и захлопнуть ловушку, но не стал.
Кривая усмешка появляется на его лице, а уголки рта вдруг становятся солёными. И Сындже тут же вытирает лицо ладонями, не желая придавать значения непослушным слезам.
Холодные ветер прожигает влажные дорожки на его щеках, и Сындже с силой сдавливает стеклянный поручень, не боясь, что тот может треснуть. Он сам трещит изнутри, но это только сегодня — завтра ему обязательно станет легче.