После его отъезда, все охранники заметно выдыхают, а стафф набрасывается на закуски. Как же долго все пытались казаться адекватными — только ради Джинсо. Теперь же дерутся за мясные нарезки, как гиены. Со стороны это тоже выглядит как стадо.
А когда еды больше не остаётся, а остатки шампанского разливают по последним бокалам, толпа начинает рассасываться. Кто-то сразу едет отдыхать домой, а кто-то жаждет веселиться дальше, агитируя оставшихся отправиться то в ресторан, то в клуб, то в бар. Одна из стилисток, имя которой Тэджи в душе не знает, но с которой они столкнулись в дамской комнате, пригласила её в караоке. Но Хёк, кажется, не особо горит желанием составить ей компанию:
— Я не люблю петь, — наотрез отказывает он. — В караоке ходят только школьники и пьяные студенты.
— Какие школьники? Я люблю караоке, — обиженно выпячивает губу Джи.
— Ты можешь поехать с ними, я не обижусь, — улыбается он, кивая в сторону компании девушек, уже готовых к выходу. — Я слышал, как Хумин говорил что-то про клуб. Я бы лучше потанцевал.
По правде говоря, Джи не очень хочет идти в караоке без Минхёка. Этих девушек она не знает, так что выбор даётся ей легко.
— Спасибо за предложение, — она подходит к ним, чтобы извиниться. — Но, к сожалению, я откажусь. Как-то нет настроя на караоке, может, в другой раз? — предлагает она, хотя понимает, что больше её никуда не позовут.
— Жаль, конечно, — хмыкает одна из них. — Будет весело.
Интересно даже, в караоке будут петь песни только Ким Джинсо или ещё чьи-то? Потому что половина из собравшихся в караоке дам подходили в Джинсо за автографом в течение дня дважды — Джи запомнила их лица, но не имена.
— Ты с нами? — тут же интересуется Сындже, как только Тэджи возвращается к Минхёку.
— Естественно, — отвечает вместо неё Минхёк, прижимая к себе Джи за плечи.
— Отлично, — в карих глазах Сындже уже вспыхивают огни вечерних улиц Сеула. — Хумин и Тэхён не пили, поэтому они нас отвезут. Мы как раз должны поместиться в две машины.
Погодите, ни о каком Тэхёне речи не шло. Но, кажется, ни Минхёк, ни Сындже сейчас не примут отказа. А девушки уже уехали в караоке без Тэджи.
— Чур, я еду с Хумином, — бронирует место она, залпом допивая бокал шампанского и надеясь, что на этом казусы уходящего дня закончатся.
Время уже перевалило за полночь. Изначально Тэджи не планировала много пить — зарплата ещё нескоро, да и завтрашний рабочий день никто не отменял, а жаль. Но когда выяснилось, что Чон Сындже решил устроить аттракцион невиданной щедрости и угостить всю компанию выпивкой, Джи тут же ломанулась к бару за виски с колой. Хочет он покрасоваться перед остальными или же делает это лишь по доброте душевной — какая разница? Ведь чтобы наконец-то расслабиться, Мин Тэджи мало пары бокалов шампанского, которые она выпила на фуршете — нужен допинг.
И спустя несколько часов безудержных танцев с Хумином и Минхёком, а также бесчисленного количества выпитых коктейлей, Тэджи уже с трудом держится на ногах — соображает тоже с трудом. Продолжает танцевать, будто по инерции, но и курица с отрубленной головой тоже ещё пару минут может бегать.
— Подружка, тебе стоит присесть, — предлагает Хумин, стараясь перекричать техно-музыку.
И в какой момент он проглядел, что подруга собирается пересечь рубикон своих возможностей? За эту оплошность она отдавливает ему обе ноги.
— Это моя любимая песня! — игнорируя его предложение, она продолжает прыгать, абсолютно не попадая в такт музыки. А руками-пропеллерами то и дело пытается заехать Хумину по лицу.
— Как и каждая предыдущая, — подмечает Минхёк, подхватывая Джи под левую руку. — У меня есть подозрения, что домой она сама не доберется, — обращается к Хумину, предотвращая неминуемое падение подруги.
— Я слишком пьян, чтобы садиться за руль, — Хумину подхватывает Тэджи под вторую руку, чтобы помочь. — Да и ночь в самом разгаре. Я бы ещё повеселился.
Он ведь не её старший брат, чтобы приглядывать. Шиву, конечно, выскажет ему всё завтра за состояние Тэджи, но что поделать. Как говорят французы — это жизнь. И Джи наконец-то почувствовала её сладостный привкус. Зато потом будет что вспомнить. Хотя, видя, как заплетаются её ноги, Хумин понимает, что помнить сегодняшний вечер будет только он. Может, ещё Минхёк.