Да, день не мог закончиться ещё более неловко.
Пока что Тэджи не готова повесить окончательное клеймо на Чон Сындже — он отлично притворяется. Только ещё не совсем понятно, в чём именно: в своей симпатии или в своей уверенности.
— Думаю, можно как-нибудь собраться, — пожимает плечами Джи, не решаясь отказать. Тем более, вдруг Сындже опять платит. — Я всегда не против поесть мяса.
— Круто, — приободряется он, прочёсывая чёрную чёлку пальцами, а сам будто хочет вытереть невидимый пот со лба. — Тогда, надо выбрать незагруженный день и вперёд!
— Но больше никакой выпивки за твой счёт. Только самгёпсаль, — ставит условие Джи и видит лёгкую растерянность в глазах звёздного менеджера.
— А что такого? Ты разве плохо вчера отдохнула?
— Не знаю, как остальные, но я отдохнула так, что мне теперь понадобится отдых от отдыха, — вскидывает брови Джи, давая понять, что у щедрости тоже должна быть мера.
…как и у халявной выпивки.
Может, и хорошо, что Тэджи мало помнит события минувшей ночи. А вот Чон Сындже знает меру выпитому алкоголю, так что не страдает амнезией. И если бы Джи знала, что он всё видел, то больше никогда бы не показалась на глаза Сындже.
— Я тебя понял, — до него быстро доходит, к чему она клонит, так что тему дальше не развивает. — Никакой выпивки, только самгёпсаль и приятная компания.
— Спасибо, — какое облегчение. — А то мне придётся искать другую работу, — нервно усмехается Джи, уже собираясь открыть дверь и выйти из коридора в павильон.
— Ты выглядишь очень мило, даже когда переборщишь с коктейлями, — произносит Сындже ей вслед, моментально вгоняя в краску.
— Не правда! — обернуться — смерти подобно. И Джи поспешно семенит к выходу из павильона, слыша, как сзади скрипит медленно закрывающаяся дверь.
— Правда! Я всё видел! — успевает выкрикнуть Сындже, пока дверь окончательно не захлопывается.
Ага, мило. Джи бы посмотрела, как бы он заговорил, выверни её на его брюки.
Середина дня, и в автобусе есть свободные места. За окном мелькает новорождённая весна, а в голове Джи проносятся непослушные мысли.
Всё, что случилось за последние сутки, не даёт покоя. Когда Джи была безработной, то жизнь казалась намного спокойнее.
…сейчас сплошной стресс.
Радует, что про Кан Тэхёне она больше не вспоминает. Теперь лишь поведение Чон Сындже не даёт жить спокойно.
Почему он проявляет такое повышенное внимание? Конечно, не стоит отбрасывать вероятность, что он так со всеми общается. Но по взгляду визажистки в гримёрной не трудно догадаться, что она очень завидует Тэджи. Эта девушка бы точно не отказалась от фруктов и конфет из рук звёздного менеджера. А может, и ещё кое-чего — даже передёргивает.
От Джи ему явно ничего не светит. Так зачем он тратит своё время? Любит трудности? Мазохист? А может, у него просто нет вкуса?
Слишком много вопросов, о которых Джи просто не может не думать.
В присутствии Чон Сындже она чувствует себя неловко. Будто не должна получать такого внимания. Ухаживания и свидания вовсе не для неё. Сердце Мин Тэджи давно принадлежит лишь Ким Джинсо — другим мужчинам не стоит даже пытаться.
Осуждать Сындже просто, а вот принять то, что Джи сама мазохистка — не так легко.
Она выбрала практически лёгкий путь — влюбилась в того, кто не сможет разбить ей сердце. Потому что Джи и так знает, что они никогда не будут вместе. Но пойти на эту жертву, кажется, так просто. Если знать, что и так ничего не светит, то будто есть возможность держать ситуацию под контролем. А пойти на свидание с кем-то, о ком ничего не знаешь — сумасшествие.
Вдруг он ей понравится? Вдруг Тэджи позволит себе влюбиться не в обложку журнала?
…а вдруг ей разобьют сердце?
Джинсо ведь точно не сможет её уничтожить, а вот невзаимная любовь к реальному парню — да.
…или его любовь.
— Я дома! — выкрикивает Джи, заходя в квартиру.
— Так рано? — из глубины квартиры доносится голос Шиву. — Тебя что, уже успели уволить?
Джи закатывает глаза, стягивая ботинки и оставляя их в прихожей:
— Поручили поехать и проконтролировать, как продвигается монтаж отснятого материала, — с напускной важностью заявляет она, заходя в гостиную, совмещённую с кухней.