Есть в его голосе что-то такое, чего Джи не может признать. Сдавленное мужское дыхание вызывает неприятную тревогу, и она тщетно пытается разглядеть в темноте мужской силуэт.
— Джун? — зовёт шёпотом, будто обращается к призраку.
— Да?
— Всё нормально?
— Да, а у тебя? — после небольшой паузы отвечает Ли Джун, слишком громко сглатывая.
И ситуация становится ещё карикатурное. Телохранитель и фанатка заперты вместе без света, воды, туалета и телефона. Она стыдится своей любви, а он — своей фобии. И теперь становится понятно, почему Ли Джун оказался таким болтливым, когда обычно с Тэджи они никогда не разговаривают.
— Джун? — снова осторожно зовёт она, протягивая к нему руку, пытаясь дотронуться, и чувствует, как он вздрагивает, будто ошпаренный.
— Ну что? — теперь его голос и вовсе не узнать.
Раздражённый и испуганный. Бедный Ли Джун. Кажется, эта работа загнала в ловушку собственных страхов не только Тэджи. И пусть её переживания по большей степени высосаны из пальца и подпитываются собственной неуверенностью, но если даже Джи порой видит свет во тьме, то бесстрашному начальнику службы охраны точно не о чем переживать. Ведь он не один — Джи будет рядом.
Она всё же дотрагивается до его плеча, чувствуя под пальцами приятную ткань его рубашки. Плечи вздрагивают, но Джун больше не отстраняется, и Тэджи сильнее сжимает его плечо, позволяя почувствовать реальность.
— Ты боишься темноты? — скорее не вопрос, а констатация факта. — Всё нормально. Свет скоро включат.
Глава 11. Расцветающие чувства
— И сколько вы вчера там просидели? — сверлящий взгляд Кан Тэхёна мешает сосредоточиться.
— Часа два, пока не дали свет, — устало отвечает Тэджи, тщетно пытаясь работать.
Историю про вчерашнее происшествие она уже рассказывала в пятый раз — и это только за сегодня. Как позже выяснилось, Тэджи и Джун оказались не единственными, кто очутились запертыми на несколько часов. Почти все двери административного здания заблокировались, ограничив проходы и держа сродников в заключении.
Только в отличии от тех, кто коротал эти часы в офисах с открытыми окнами и запасами снеков, Тэджи и начальник службы охраны сидели в полной темноте и изоляции. А ещё, что более унизительное, так это то, что их пропажу заметили только Ким Джинсо и Чон Сындже, которые потеряли своего телохранителя, разделившись лишь на две минуты. Даже Минхёк не потерял Тёджи — сам он застрял в офисе в гордом одиночестве, куда пришёл, чтобы оставить забытый телефон.
Конечно, больше всего повезло тем, кто в это время оказался на улице. Все просто разбрелись по кафешкам, а кто-то даже поехал домой, не желая тратить время впустую. Самое обидное, что этим безделкам даже не предъявили никаких санкций. Как и Джун с Тэджи не получили никаких утешительных призов. Когда они наконец-то оказались на свободе, то первым, кого увидела Джи, был Чон Сындже. Он был весьма обеспокоен, что даже предложил подвезти её опять до дома, от чего Тэджи любезно отказалась.
А с Ли Джуном они разошлись на том, что он теперь её должник. Но Джи ни на что не претендует. Как и не собирается рассказывать о фобии своего нового приятеля.
— И чем же вы занимались всё это время? — щурится Тэхён, покусывая колпачок шариковой ручки.
Ему ещё не надоело пялиться? Бесит.
— У нас было много времени, чтобы познакомиться поближе, — не отрывая взгляда от монитора, отвечает Джи, медленно выходя из себя и от этого допроса, и от того, что из-за вчерашнего инцидента она не успевает доделать свою часть работы в срок.
— Насколько близко? — как-то напрягается Тэхён, что это ощущается даже на расстоянии.
Кажется, это один из самых длинных их диалогов за последнее время, если не считать обсуждения рабочих вопросов. И подобное поведение не то, что удивляет, а скорее пугает. Это как получить нехарактерное внимание от равнодушного родителя — вроде, это в порядке вещей, а вроде, почему именно сейчас? У Джи всегда были хорошие отношения и с матерью, и с отчимом. Жаль, что с одногруппниками и коллегами ей так не везёт.
— Что за допрос? — она всё же отстраняется от компьютера, поворачиваясь на Тэхёна, чем, кажется, застаёт его врасплох. — Мы просто разговаривали о всякой ерунде, чтобы скоротать время. Это так важно?