— А что там? — кузина указывает на вторую.
— Детская, — женщина чувствует, как тень набегает на лицо.
— Ты еще не…
— Нет. Боюсь, это из-за того, что я слабая ведьма. Даже зелья не помогают. Эмори не винит меня, но…
Бойкая, громкоголосая и с периодическим отсутствием такта Молли Прюэтт просто обнимает ее так крепко, как только может. И Медея позволяет себе на минуту утопить разочарование, осознание собственной неполноценности в дорогой ткани ученической мантии.
***
— Медея, можно? — Молли осторожно скребется в приоткрытую дверь.
Неужели совсем недавно они в этой гостиной обсуждали плюсы и минусы Артура Уизли? Неужели потом все Пасхальные каникулы Медея осторожно внушала сестре, что на сорок галеонов жалованья самого младшего служащего любого из отделов Министерства не прожить. Молли кусала губы, но без тлетворного влияния алого факультета соглашалась, соглашалась, соглашалась…
В ту пору гостиная была светла, радовали глаз гербарии на стене. Они и сейчас висят там, но теперь дом погружен во мрак, а серо-голубая мебель сливается с тенями, что расплодились в углах. На кухне причитает домовушка, мол, хозяйка не хочет есть, а ей ведь наследника кормить. Забегают племянницы Эмори, его брат не спускает глаз…
Все бесполезно, все… Эмори… он…
Так радовался, что наконец-то Медее удалось забеременеть. Кружил ее, хохотал несколько дней по любому поводу. А через месяц слег. Проклятие все-таки доконало его, оно оказалось гораздо сильнее и коварнее, чем предполагали медики.
— Да, заходи, — женщина приветственно машет бледной, как у привидения, рукой. Траурная мантия прикрывает серое, закрытое наглухо платье — любимый цвет Эмори.
Она любила супруга, пусть как друга, но терять друзей все равно больно.
Молли проскальзывает внутрь, садится на диван и складывает руки на коленях. В отличие от прошлого раза, когда являлась полненьким воплощением розовых цветов, сейчас она худая, даже тощая, во всем черном, с кулоном в виде четырехлистного клевера — подарок Эмори на ее последний день рождения.
Рука тянется к животу, в котором пульсирует жизнь. Так… приятно. Это ее, только ее.
— Прости, я не хотела бы тебя тревожить, но… мне больше не с кем об этом поговорить.
Медея не хочет говорить, она хочет раствориться в мягкой глубине кресла, но взгляд кузины откровенно паникующий, глаза подозрительно блестят. Мари, ее маленькая Мари, нуждается в ней.
— Помнишь, ты просила меня присмотреться к Артуру?
— Это было почти год назад, — устало напоминает Медея.
— Да, но тогда ты подхватила эту дурную магическую лихорадку, и у меня совсем вылетело из головы. Прости. Я сделала, как ты сказала… Артур… он… Не красив, у него в самом деле нет денег, но я думала, что это не беда. Мне бы хотелось, чтобы у нас было как у вас с Эмори… Прости… Пока… Артур где-то нашел огневиски и набросился на меня, сказал, что я начала отдаляться, а так быть не должно, ему не такое обещали…
Медее, честное слово, не до излияний сестры, но против воли она прислушивается, выбирает информацию, и гнев поднимается в груди. Кто-то пообещал ее дорогую кузину какому-то бедняку? Грубияну, посмевшему поднять на нее руку?!
— Меня тогда спасла Белла Блэк, а после… Все так закружилось. Мне нравится Рабастан Лестрейндж, но… я не знаю, как сказать папе. Как попросить его расторгнуть помолвку с Ноттом. Скоро мы заканчиваем Хогвартс, и… хотели бы пожениться, а после попутешествовать по континенту.
— Твой отец тебя слишком любит, он согласится на любую достойную кандидатуру, равную по значимости Магнусу Нотту. Однако… Артур Уизли — не тот человек, из-за которого стоит ссориться с родителями.
— Да, — Молли выглядит пристыженной, и Медея привычно распахивает объятия. Кузина тут же оказывается на коленях, обнимает ее, гладит по животу, пока еще плоскому, незаметному.
— Поговори с отцом. Ничего страшного не случится, обещаю. А лучше, если Рабастан поговорит.
Молли пунцовеет ушами, но кивает.
— Спасибо.
Через сколько кузина уходит, Медея не знает. Зато теперь понимает, зачем ее отправили сюда, именно в это тело. Исправить, не допустить союза Артура и Молли, не дать сломать жизнь пусть недалекой, но милой и приятной девушке со светлым будущим, в которое теперь можно смотреть с оптимизмом.
Дверь снова скрипит, на этот раз Магнус Нотт прилизанный, не врывается в развевающейся мантии. Выправка боевого мага, нашивки на мантии — знак уполномоченного представителя международной Гильдии. Стихийник, чья сила ощущается даже на расстоянии.
С годами стал только краше. Жаль, Молли не хочет именно его — была бы как за каменной стеной. Впрочем, Лестрейнджи тоже своего не отдают.
— Мадам, — он осторожно опускается на одно колено перед креслом, в котором полулежит Медея, берет тусклую, прозрачную руку в горячие, сильные, мозолистые пальцы. Так странно — ощущать тепло сейчас, когда ей так холодно. — Мадам, — снова зовет мужчина, — если вам когда-нибудь понадобится сила боевых магов, по любой причине, без оплаты и клятв, вам стоит только позвать. Я лично уничтожу каждого, кто осмелится причинить боль вам или вашему ребенку.
— Благодарю, мистер Нотт, — слабая улыбка все же возникает на губах.
Волшебник кивает, прощается и выходит. Через прикосновение он как будто передал толику своего желания жить, потому что Медея впервые за последние дни чувствует голод.
— Фрея! — верная домовушка появляется немедленно, смотрит с такой надеждой, что невольно становится стыдно. — Приготовь мне, пожалуйста, чай с гренками… и омлет, пожалуй.
Впервые за последние дни ей чуть-чуть хочется жить.
***
— Мерлин, это какой-то кошмар! Родственники Басти, родственники Беллы, родственники папы — у меня голова кругом идет! А еще угощения, нужно побеседовать с каждым…
— У меня огромный живот, мутит от запаха духов, меня охраняют все Шаффики вместе взятые, а еще жутко болят ноги.
Кузина пристально смотрит пару секунд и признает:
— Ты победила!
Она прекрасна в новой мантии, в новом статусе миссис Лестрейндж. По-настоящему расцветает от каждого взгляда супруга, который не ревнует ее разве только к Медее и почему-то Магнусу Нотту, кружащему неподалеку. Так что аловолосая кузина — единственная возможность для молодой хозяйки приема отдохнуть от вереницы новых лиц.
— Уже решили, куда поедете в первую очередь?
— Начать решили с Италии, — улыбается Молли, затем вспыхивает, наклоняется. — Кстати, ты слышала, кто-то убил Томаса Реддла, видного ученого. Представляешь, Отдел Тайн обнаружил, что он многократно проводил в отношении себя страшные темные ритуалы. Вдобавок шантажировал некоторых аристократов, ставил им метки — как скоту какому-то! Собирал армию.
— Почему ты говоришь это мне?
— Беллу тоже пытались завербовать, да и к Басти обращались. Но не это главное. Знакомый Руди из Аврората сообщил, что в столе Реддла найдены записи о будущих рекрутах. Там стояло твое имя. Вроде как он планировал через тебя и твоего ребенка добраться до библиотеки Шаффиков.
— Да что там может быть у них в библиотеке! — отмахивается Медея.
Но Молли серьезна, это пугает.
— Не скажи. У них в библиотеке есть фолианты, которые не снились даже Блэкам! Магия друидов, египетская, восточная.