В Нью-Йорке ее образ жизни изменился и правила поведения тоже. У Адриенны была своя комната, много больше и светлее той, что отводили ей во дворце отца. Здесь она не была принцессой, но ее лелеяли и берегли.
И все же она частенько проскальзывала ночью в постель матери, чтобы утешить Фиби, если та плакала, или полежать рядом с ней, бодрствуя, если Фиби спала. Она понимала, что душу ее матери терзают демоны, и это ее пугало. Случалось, что в течение нескольких дней Фиби казалась полной жизни, энергии и оптимизма. И тогда все в доме говорили о ее былой славе и будущих успехах. Строились планы и давались обещания, прерываемые взрывами смеха. А потом через день-другой мать мрачнела, становилась вялой и апатичной. Она жаловалась на головные боли и усталость и целые часы сидела одна в своей комнате.
В такие дни Селеста с Адриенной ходили в парк или в театр.
Пища здесь тоже была другой, и девочке разрешалось есть все, что ей только хотелось. Она быстро полюбила пепси и пила этот напиток прямо из охлажденной бутылки. Она съела свой первый хот-дог, не подозревая, что сосиска сделана из запрещенной в мусульманских странах свинины.
Телевидение стало ее учителем и развлечением. Когда ей случалось видеть, как женщины обнимали мужчин, она краснела. Обычно в телевизионных постановках был счастливый конец, как в сказках, и часто в них рассказывалось о том, как влюбляются и теряют голову от любви. Благодаря телевизору Адриенна узнала, что женщины в этой стране сами выбирают мужчин, за которых хотят выйти замуж. Впрочем, они иногда предпочитали вообще не выходить замуж. Она начала восхищаться сильными женщинами, способными преуспеть в мире мужчин.
Но больше, чем комедии и драмы, Адриенну восхищали ролики телерекламы, в которых странно одетые люди в мгновение ока решали свои проблемы. Они помогали ей совершенствоваться в языке, наполнять его плотью. За три недели, проведенные в Нью-Йорке, она узнала больше, чем могла узнать за три года обучения в школе. Ее ум был похож на губку, готовую впитать все новое. Но ее душа, столь созвучная душе Фиби, испытывала такие же взлеты и падения и страдала от них.
У Адриенны вошло в привычку тихонько спускаться ночью по лестнице и подслушивать разговоры матери и Селесты. В одну из таких ночей она услышала, что ее мать собирается развестись с отцом. И была рада этому.
В тот день, когда пришло письмо из Якира, Фиби уединилась в своей комнате. Она оставалась там весь день, и каждый раз, когда Селеста стучалась к ней, просила оставить ее в покое.
Ночью девочку разбудил нервный смех матери. Быстро вскочив с кровати, она на цыпочках подкралась к дверям ее спальни.
– Я очень о тебе беспокоилась, – раздался голос Селесты.
– Прости, дорогая, но мне нужно было время, чтобы все обдумать и успокоиться.
Фиби сидела на стуле, нервно выбивая дробь на крышке столика. Волосы у нее были растрепаны, глаза блестели.
– Признаюсь, известие, которое я получила от Абду, больно меня ранило. Можешь меня поздравить, Селеста. Теперь я свободная женщина. Я знала, что это произойдет, но внутренне не была к этому готова.
– Ты о чем?
Фиби резко поднялась с места, наполнила свой стакан, улыбнулась и подняла его, будто хотела с кем-то чокнуться, потом сделала большой глоток.
– Абду развелся со мной.
– Так быстро? Прошло всего три недели!
– Ну, он мог бы это сделать и за три секунды. Да, собственно, так он и поступил. Конечно, мне еще предстоит пройти через некоторые формальности, но можно считать, что это уже произошло.
– Почему бы нам не спуститься вниз и не выпить кофе?
– Ну что ж, давай отпразднуем! – Фиби прижала стакан ко лбу и заплакала. – Негодяй даже не дал мне самой закончить дело. И на этот раз он остался верен себе.
– Давай-ка сядем. – Селеста потянулась к подруге, но Фиби покачала головой и вернулась к графину.
– Не трогай меня. Мне надо напиться. Это, конечно, не самый достойный способ решать проблемы. Вероятно, я просто трушу.
– Никто, узнав о том, что ты сделала, никогда бы этого не сказал. – Селеста взяла у Фиби стакан и заставила ее сесть. – Знаю, что тебе тяжело. Развод выбил у тебя почву из-под ног. Но, поверь, рано или поздно ты все-таки выберешься из трясины. Ты молода, красива. Этот развод – только начало твоей жизни, а не конец.
– Он чего-то лишил меня, Селеста. За годы в Якире я очень изменилась и боюсь, что не смогу вернуться к прежней жизни. – Фиби закрыла лицо руками. – Это неважно. Теперь для меня имеет значение только Эдди.
– С Эдди все будет хорошо.
– Но ей нужно так много, и она этого заслуживает. – Фиби нервно теребила пояс халата. – Я хочу, чтобы она получила хорошее образование и ни в чем не нуждалась.
– Так и будет.
– Но Абду не согласен выплачивать деньги на содержание Эдди, – заплакала Фиби. – Все, что он ей оставляет, и то только потому, что не в силах отобрать, – это ничего не стоящий титул. Он отказывается отдать мне драгоценности, которые сам подарил, когда мы поженились.
– Закон этого не допустит, Фиби. У тебя хороший адвокат. Возможно, потребуются время и усилия, но Абду должен нести ответственность за Адриенну.
– Нет, его условия выражены достаточно ясно. Если я попытаюсь протестовать, он отберет у меня дочь. – От виски речь Фиби стала неразборчивой, а она все продолжала пить. – Он может это сделать, Селеста, очень даже может. Адриенна не нужна ему, и только богу известно, какую бы судьбу он ей уготовил, если бы смог отобрать у меня дочь.
Во второй раз Селеста взяла у Фиби стакан и отставила его в сторону.
– Значит, тебе самой придется позаботиться об Эдди. Что же ты собираешься делать?
– Я уже это сделала. – Фиби поднялась и зашагала по комнате. – Я напилась, меня стошнило, а потом я позвонила Ларри Кертису.
– Своему агенту?
– Да. – Она круто повернулась. Лицо ее снова оживилось, хотя и оставалось бледным. – Он уже вылетел.
«Она великолепна, – с невольным восхищением подумала Селеста, – похожа на ярко горящее пламя».
– Дорогая, ты уверена, что готова к этому?
– Я должна быть готова.
– Ладно. – Селеста поняла, что спорить бесполезно. – Но почему Ларри Кертис? О нем ходят не очень хорошие слухи.
– В Голливуде так всегда.
– Знаю, но послушай, он, конечно, красавчик и очень обходительный, но я припоминаю, что ты в свое время собиралась отказаться от его услуг.
– Ну, это в прошлом. – Фиби снова взяла стакан. Ей казалось, что это единственное средство, способное облегчить ее страдания. – Раз уж Ларри подходил мне в прошлом, то и теперь подойдет. Я возвращаюсь в кино, Селеста. Я собираюсь вновь занять свое место.
Адриенна не могла сказать, почему ей стало не по себе, как только она увидела Ларри Кертиса. Не могла она и объяснить, почему он напомнил ей отца. Они совсем не походили друг на друга. Кертис был коренастым плотным мужчиной. Вьющиеся светлые волосы, доходившие до плеч, обрамляли гладкое загорелое лицо. Он постоянно улыбался, демонстрируя белые и чрезвычайно ровные зубы.
Увидев Ларри, Фиби обрадовалась и, не стесняясь, обняла его и поцеловала. Адриенну покоробило, когда он походя похлопал ее мать по заду, и она отвела глаза.
– Добро пожаловать в Америку, дорогая.
Фиби рассмеялась и начала разговаривать с Кертисом, стараясь выглядеть уверенной в себе и беззаботной. Но он был достаточно проницателен, чтобы распознать под светской болтовней глубоко запрятанное отчаяние женщины и сыграть на нем.
– Рад тебя видеть, детка. Дай-ка поглядеть на тебя.
Он на шаг отступил от Фиби и принялся оглядывать ее с головы до ног.
– Выглядишь недурно. Немного потеряла в весе, но теперь в моде худышки.
Кертис размышлял о том, что вокруг глаз и рта у Фиби появились морщинки, но потом решил, что нужное освещение, а возможно, и пластическая операция спасут положение. Прежде, когда Фиби Спринг работала в Голливуде, она была его золотым достоянием и приносила большие доходы. И теперь, если приложить некоторые усилия и смекалку, можно будет придать ей товарный вид.