Молли мужественно держалась весь день. Она больше не показывала злости, антипатии, досады или сожаления. Но, оставшись наедине с собой в экипаже Хэмли, она разразилась потоком слез и плакала до тех пор, пока не приехала в деревню Хэмли. Она тщетно пыталась улыбнуться, чтобы стереть все следы горя со своего лица. Она только надеялась, что сможет незаметно подняться в свою комнату и умыть глаза холодной водой, прежде чем ее заметят. Но в холле она столкнулась со сквайром и Роджером, вернувшимися с послеобеденной прогулки в саду, которые радушно помогли ей выйти из экипажа. Роджер тут же заметил ее состояние и сказал:
- Мама ожидала вашего приезда в этот час.
Он вел Молли в гостиную, но миссис Хэмли там не было. Сквайр остался поговорить с кучером об одной из лошадей, поэтому молодые люди оказались в комнате наедине.
Роджер заметил:
- Боюсь, вы провели очень утомительный день. Я думал о вас несколько раз, потому что знаю, как неловко себя чувствуешь с этими новыми родственниками.
- Благодарю вас, — ответила она дрожащими губами, готовая снова расплакаться. — Я старалась помнить, что вы говорили, и думать больше о других, но порой это так трудно. Вы ведь знаете это?
- Да, — серьезно ответил Роджер.
Он был доволен ее простым признанием, что она приняла во внимание его совет и постаралась следовать ему. Но он был очень молод и искренне польщен. Возможно, именно это заставило его предложить еще совет, но на этот раз он был явно смешан с сочувствием. Роджер не хотел вытягивать из нее признание, которое, он понимал, с легкостью могла дать такая простодушная девушка, но ему хотелось помочь, дав ей несколько правил, на которые он научился полагаться.
- Это трудно, — продолжил он, — но со временем вы будете намного счастливее.
- Нет, не буду, — ответила Молли, покачав головой. — Будет очень глупо, если я стану убивать себя и жить, стараясь быть такой, как нравится другим. Я не вижу этому конца. Так я никогда не смогу жить. А что касается счастья, о котором вы говорите, я никогда больше не буду счастлива.
В том, что она сказала, была неосознанная глубина, и в эту минуту Роджер не знал, что ответить. Было легче обратить внимание на утверждение девушки семнадцати лет, что она никогда не будет счастлива.
- Чепуха, возможно, лет через десять вы посчитаете это испытание очень легким… кто знает?
- Мне это кажется глупостью. Возможно, все наши испытания покажутся нам глупыми через какое-то время, возможно, сейчас они кажутся такими ангелам. Но мы это мы, вы понимаете, и это происходит с нами сейчас, а не когда-то давным-давно. И мы не ангелы, чтобы утешаться видением конца, к которому все придет.
Никогда прежде Молли не говорила с Роджером так откровенно. И когда она произнесла эти слова, хоть и не отводила с Роджера взгляда, пока они стояли и смотрели друг на друга, она немного покраснела, не зная, почему. Как и он не мог объяснить себе, почему неожиданное удовольствие зародилось в его душе, когда он смотрел на ее простое, выразительное лицо, и на мгновение потерял смысл того, о чем она говорила, от чувства острой жалости к ней, к ее печальной серьезности. Через мгновение он снова пришел в себя. Но мудрейшему и самому разумному юноше двадцати двух лет только приятно, что девушка семнадцати лет смотрит на него, как на Ментора.[1]
- Я знаю, я понимаю. Да, именно сейчас нам придется с этим справиться. Давайте не будем углубляться в метафизику.[2]
Услышав его слова, Молли широко распахнула глаза. Она говорила о метафизике, не зная этого?
- Каждого ждет множество испытаний, с которыми придется столкнуться поочередно, постепенно. О, вот и мама. Она объяснит вам лучше, чем я.
И разговор наедине перерос в беседу на троих. Миссис Хэмли прилегла, она чувствовала себя неважно весь день — как она сказала, она очень скучала по Молли — а теперь ей хотелось услышать обо всех происшествиях, что приключились с девушкой в Тауэрсе. Молли села на скамеечку рядом с изголовьем софы, а Роджер, хотя вначале взял книгу и пытался читать, что мог делать без конца, вдруг обнаружил, что лишь притворяется, что читает — так было интересно слушать рассказ Молли, и, кроме того, если он смог оказать ей помощь, когда она в ней нуждалась, разве не его долг познакомиться со всеми обстоятельствами случившегося?
Так и продолжалось все то время, пока Молли гостила в Хэмли. Миссис Хэмли сочувствовала, ей нравилось слушать подробности, как говорят французы, она проявляла сочувствие en detail[3], сквайр же проявлял сочувствие en gros.[4] Он очень сожалел о том, что Молли так горюет и почти чувствовал себя виноватым, словно подтолкнул события, упомянув о возможности повторной женитьбы мистера Гибсона в первый же день приезда к ним Молли. Он не раз говорил своей жене:
- Клянусь Богом, мне не следовало говорить этих несчастных слов в тот первый день за ужином. Вы помните, как она их восприняла? Это прозвучало как пророчество, разве нет? С того дня она выглядела бледной, и я не думаю, что с тех пор у нее был хороший аппетит. В будущем я должен больше следить за тем, что говорю. Но все же то, что делает Гибсон, самое лучшее, что он мог сделать для себя и для нее. Я сказал ему только вчера. Хотя мне очень жаль девочку. Хотел бы я никогда не упоминать об этом! Но разве эти слова не были пророческими?
Роджер усердно пытался найти разумный и правильный способ утешения, поскольку он тоже, по-своему, жалел девушку, которая мужественно старалась не унывать ради его матери, несмотря на личное горе. Ему казалось, что высокие принципы и благородные заповеди должны немедленно подействовать. Но этого не происходит, поскольку всегда найдется личный опыт и чувства, которые окажут молчаливое сопротивление всем добрым пожеланиям и высоким предписаниям. Но связь между Ментором и его Телемахом усиливалась с каждым днем. Роджер пытался увести Молли от мрачных мыслей о личном и заинтересовать другим. И, вполне естественно, что объекты его собственного интереса оказывались под рукой. Она понимала, что он делает ей добро, но не знала, почему. Но после разговора с ним она всегда представляла, что у нее есть ключ к добродетели и спокойствию, чтобы ни случилось.
[1] Ментор — персонаж древнегреческой мифологии с острова Итака — старый друг Одиссея, который отправляясь в Трою, поручил Ментору заботы о доме и хозяйстве. Поэтому Ментор старался препятствовать назойливым женихам Пенелопы; он же был воспитателем Телемаха, сына Одиссея.
[2] Метафизика — философское учение о недоступных опыту принципах бытия; противоположный диалектике философский метод, рассматривающий явления в их неизменности.
[3] en detail — с фр. подробно, обстоятельно.
[4] en gros — с фр. вообще, в целом.
Глава XII
Приготовления к свадьбе
Тем временем роман немолодых влюбленных развивался именно так, как им больше всего нравилось, хотя, возможно, более молодым их отношения показались бы скучными и прозаичными. Лорд Камнор пришел в неописуемый восторг, получив новости из Тауэрса от жены. Он считал, что принял активное участие в устройстве этого брака. Первым, что услышала от него леди Камнор, было:
- Я говорил вам. Разве не я сказал, каким приятным и уместным оказался бы этот роман между Гибсоном и Клэр. Я не помню, когда бы я так радовался. Вы можете презирать сводничество, миледи, но я очень горжусь им. С этих пор я буду подыскивать подходящие пары среди своих немолодых знакомых. Я не буду связываться с молодыми людьми, они склонны капризничать. Но я так преуспел в этом деле, что, думаю, это хороший стимул, чтобы продолжить.
- Продолжить что? — сухо спросила леди Камнор.
- О, планировать… Вы не можете отрицать, что я спланировал это брак.