Есть надежда, когда надежды уже нет,
Процветет цветок, и не знаешь, как прекрасен он,
Пока смотришь на голую землю,
Пока видишь только черную землю,
Пока стоят деревья мертвые зимою,
Пока все не изменится,
Пока Он не придет...
+++
Утро уже вовсю светило в окна, когда Игэа заглянул в комнату гостя.
- Он не спит, - сказала тихо Аэй. - Он не может спать - просыпается с криком...
Каэрэ пошевелился, поворачивая голову к вошедшим. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны деревьев, оставлял на простыне цветные пятна, играющие от ветерка.
Игэа подошел к Каэрэ, сел на циновку рядом, улыбаясь своей тихой, светлой улыбкой.
- Ну, здравствуй. Я рад, что ты снова у нас. Я к тебе привязался, скажу честно.
Каэрэ вдруг подумал, что белогорец совершал какой-то священный обряд - охристо-золотистая пыльца луниэ оставила широкую полосу на его лбу.
Поймав его взгляд, Игэа провел рукой по лбу и, взглянув на испачканные пальцы, рассмеялся:
- Это - от цветов.
Засмеялась и Аэй. Каэрэ тоже попытался улыбнуться, не столько понимая, сколько чувствуя, как успокаивается его душа.
...Они ели сладкие лепешки, пили молоко. Было тихо и солнечно.
- Чей я раб?- неожиданно для себя самого спросил Каэрэ.
Игэа промолчал, слегка сдвинув брови.
- Раб из имения Уурта погиб в огне священной печи,- сказал, наконец, он,- у тебя началась другая жизнь.
- Рабская? Или я свободен?
Каэрэ стиснул пальцами золотую серьгу в левом ухе:-
- Что это?
- Эцца, - не сразу ответил Игэа.
- Знак раба храма Шу-эна?!- дико, отчаянно вскрикнул Каэрэ.
Между ними завязалась потасовка.
- Сохрани тебя Великий Табунщик ее сорвать!- крикнул Игэа, наваливаясь на быстро ослабевшего Каэрэ.- Сохрани тебя Табунщик! Она хитро вдета - ты изуродуешь себе навсегда ухо, и все будут знать, что ты - беглый раб. Подожди, Миоци выждет время - и снимет ее.
- Миоци?! Так я - его раб?- устало выдохнул Каэрэ.
- Пoслушай, тебя же никто пока не заставлял работать, что тебе так далось это- "раб - не раб"!- примирительно сказал Игэа.- Для меня ты - не раб. Но ты - чужеземец в этих краях, и для тебя лучше быть под защитой ли-шо-шутиика, чем оставаться безродным бродягой.
- Дело не в этом...
- Я знаю, что не в этом, - нахмурился Игэа еще больше.- Я понимаю... Я не могу снять эту эццу. За это отрезают пальцы. Миоци обещал выждать время, а потом, когда все забудется, отпустить тебя на свободу. Ты будешь жить у меня, в этом доме тебя никто не назовет рабом. Успокойся и не делай глупостей.
- Вы уже успели подраться? - спросил незаметно вошедший Иэ.
Каэрэ резко отвернулся к стене, не приняв шутки. Игэа выразительно посмотрел на старого белогорца и покачал головой. Аэй глубоко вздохнула и подала Иэ молоко и лепешки.
На веранде зависла неловкая тишина.
- В каком имении ты был ночью, Игэа? - спросил Иэ, облокотившись на подушку, принесенную ему Аэй.
- Вверх по реке. Там лихорадка у половины рабов. От плохой воды - к реке им, видите ли, нельзя подходить - из-за Уурта, ясное дело, а воду из того поганого водоема, к которому подходить можно - пить невозможно. Что это за водоем, Иэ! Я сам насилу к нему подошел! Запах отвратительный! - пьют не кипятя - это, видите ли, хлопотно. Хозяин не желает ничего понимать. Только когда рабы стали умирать, стал умолять меня приехать. Ты знаешь, Иэ, если все делать правильно, любое поветрие отступает... Я прожил там четыре дня, пока не навел порядок. Там ни у хозяина, ни у его домочадцев недостаточно мозгов, для того, чтобы понимать очевидные вещи. Все надо проверять и перепроверять, чтобы быть уверенным, что они делают именно то, что я сказал минуту назад. За всем надо лично следить. Объяснять, что больные должны лежать не в общих бараках, а отдельно, и что сиделки там тоже должны быть одни и те же, и они не должны ходит по всему имению, разнося поветрие... Что воду все равно нужно кипятить, ибо, несмотря на то, что пришел ли-Игэа, с его приходом поветрие не отступит само и надо жечь костры из дерева зу, чтобы очищать воздух... Пока не повторишь это двадцать раз и не заставишь сделать, они только кивают своими дурными головами и норовят схватиться незаметно за рукав - думают, что так быстрее поправятся или не заболеют... Вот, всего обхватали!
Игэа неожиданно рассмеялся, прервав свою возбужденную, гневную речь, и посмотрел на разодранный и испачканный рукав своей льняной рубахи.
- Игэа, - промолвила Аэй,- тебе надо отдохнуть.
- Подожди, Аэй, еще не все сделано, - Игэа взял в свои длинные пальцы запястье Каэрэ. Тот пошевелился, но не повернул головы. - Сначала мне надо разобраться с твоим лечением, друг.
- В этом нет смысла, - тихо, почти сквозь зубы, проговорил Каэрэ - так, что только врач его и услышал.- Для меня нет обратной дороги.
- Это яд Уурта в тебе говорит, - так же тихо ответил ему Игэа и обратился к Иэ:
- Кто за ним ухаживал все это время, пока он был у Аирэи без моего присмотра? Кто его перевязывал?
- Думаю, Тэлиай, - не сразу ответил Иэ.
- Тэлиай?!- Игэа задохнулся от возмущения.- Почему тогда ли-шо-Миоци своему рабу-садовнику Нээ не поручил этого? Я же все объяснил Сашиа, она прекрасно знает, что нужно делать, она умница! Тэлиай прекрасно готовит, не буду спорить, но я не ей доверял уход за раненым, когда покидал Тэ-ан!
- Прости, Игэа, - Иэ подошел к нему, встав с подушек, - это моя вина. Я не смог отговорить Аирэи, когда он решил отослать Сашиа в загородное имение Зарэо.
- Прости, учитель Иэ, что я повысил голос, - смущенно заговорил врач.- Каэрэ достаточно много страдал, и я возмущен, что из-за очередной блажи Аирэи он переносил излишние страдания уже в доме друзей.
- Я не знал, что ты был против помощи Тэлиай, Игэа, я бы сам ухаживал все время за ним. Прости меня, Каэрэ, - он склонился над раненым, слегка коснулся своей огромной узловатой ладонью его плеча. Глаза Каэрэ встретились с добрыми глазами старика.
- Ли-Игэа, - сказал, помедлив, Каэрэ, - все было не так плохо. Тэлиай - добрая женщина... просто у меня нет сил, чтобы заживить свои раны.
Он не увидел, как Аэй вытерла слезы краем своего разноцветного головного платка.
- Хорошо, - сказал Игэа решительно, пока Аэй осторожно и умело снимала повязки с ран Каэрэ. - Во-первых, выбрось из головы, что нет обратной дороги. Ее нет только для покойников. Ясно? Ты одной ногой был в могиле - но вернулся. Теперь, слава Табунщику, я тебя забрал из рук мудрого ли-шо-шутиика Миоци и не позволю ухаживать за тобою ключницам. Это должно помочь.
- Во-вторых...- он внимательно осматривал глубокие раны на груди и плечах Каэрэ, - не думаю, что они неисцельны...Ты очень истощен, - добавил он.- И тело твое и душа приняли страданий сверх меры... Ты по-прежнему не можешь спать?
- Нет, - ответил Каэрэ еле слышно, - не могу. Эти сны...- на его лице появилась тень невыразимого страдания.
Иэ вдруг ласково погладил его по голове - как Огаэ.
- Тэлиай сидела рядом с ним ночами, держа его за руку. Так он мог спать хоть немного, - осторожно сказал эзэт.
- Я погорячился, ругая ее. Уверен, что и ты сидел, - отвечал ему Игэа.
- И я, и Аирэи. Он не позволял только Сашиа. Понятно, что рабов мы не посвящали в это дело.
- Хорошо...- медленно проговорил Игэа, раздумывая, потом громко приказал:
- Принесите носилки с подушками!
- Зачем? - забеспокоился Каэрэ.
Снаружи комнаты, за занавесью, произошло шевеление - рабы заторопились выполнить приказ.
- Утреннее солнце для тебя теперь - лучшее лекарство, - сказал ему Игэа.
+++
- Игэа вылечит тебя, - сказал уверенно Иэ после того, как двое дюжих рабов со всей осторожностью принесли "мкэ Каэрэ" на берег реки. Здесь была граница имения.
Каэрэ невесело усмехнулся. Он чувствовал, как мало жизни оставалось в его жилах. Он протянул руку, сорвал травинку, сминая ее в пальцах. Запах зелени на мгновение заглушил запах подземелья Уурта, въевшийся в его ноздри.