– Кто это звонил, Кейт? Опять кто-то из этих подонков?
Кейт презрительно усмехнулась.
– Разумеется! Звонил Тим Картер.
– Вот мерзавец! – Он внимательно посмотрел на нее. – Как ты, Кейт?
Она неопределенно пожала плечами.
– Нормально. Снимай пиджак и располагайся.
Трэвис снял пиджак и удобно устроился на диване.
– Может, дашь мне послушать?
– Зачем? Что нового он мог сказать? Все одно и то же!
Она подошла к телефонному аппарату и нажала кнопку, стирающую запись.
– Кейт, зачем ты это сделала? Не стирай больше записи, они могут нам скоро пригодиться!
Кейт села с ним рядом.
– Сомневаюсь, что они нам пригодятся, – ответила она. – Ты предлагаешь отнести их к окружному прокурору и попросить, чтобы возбудил уголовное дело за телефонное хулиганство? Смешно… Ты что думаешь, их арестуют и станут судить?
– Кейт…
– Предположим, прокурор передаст дело в суд, и что дальше? Хорошо знакомый нам судья Хэмптон скажет мне – в который раз, что я заслужила подобные оскорбления своим безнравственным поведением! – Она покачала головой. – Нет, Трэвис, мне все это надоело! Я уже имела счастье столкнуться с нашим правосудием! Больше я не намерена искать в суде защиты! С меня довольно!
– Кейт, не отчаивайся! – сказал Макмастер. – Мы придумаем что-нибудь еще.
– Что же?
– Ну, например, я могу поговорить с ними или с их женами.
– Это бессмысленно, Трэвис!
– Но я не думаю, что Нэнси Картер, Рэни Тайлор или Сьюзен Хоган будет приятно услышать, что их драгоценные мужья занимаются такими гадостями!
– А ты уверен, что они поверят тебе, а не своим мужьям? – возразила Кейт. – Кажется, весь город знает о том, какая у меня репутация! Все считают, что я бесстыжая женщина, посмевшая оклеветать уважаемого человека! Они еще обвинят тебя в сговоре со мной и скажут, что пленки фальшивые!
Трэвис тяжело вздохнул:
– Ладно, Кейт, тебе не нравится предложенный мной вариант. Хорошо, что в таком случае можешь предложить ты?
Кейт плотно сжала губы и ничего не ответила. Она-то уже знала, как ей действовать дальше, но предпочитала молчать.
– Ты что же, собираешься всю оставшуюся жизнь провести в четырех стенах, за закрытой на все замки дверью? – настойчиво продолжал Макмастер. – Никогда не покидать дом после захода солнца, не отвечать на телефонные звонки, пугаться любого шороха, вздрагивать от каждого звука? Скажи, Кейт?
– Пусть жизнь идет как идет, – неопределенно промолвила она.
Трэвис удивленно взглянул ей в лицо:
– Кейт, я тебя не понимаю! Что значит «пусть жизнь идет как идет»? Это же твоя жизнь, единственная! То есть это вообще не жизнь! Это – добровольное затворничество! И кстати, своим поведением ты даешь повод лишний раз позлорадствовать этим подонкам – Траску и его компании!
Кейт еле заметно улыбнулась. Она-то знала, что очень скоро все это закончится, ведь не далее как сегодня она встретилась с человеком, взявшимся радикально решить все ее проблемы. Осталось немного потерпеть, и Траск будет мертв.
– Трэвис, ты зашел по делу или чтобы прочесть мне нотацию? – спросила Кейт, желая перевести разговор на другую тему.
– Днем я заглянул к тебе на работу, но ты отсутствовала. Айрин сказала, что уехала на какую-то встречу. Вот я и решил тебя проведать, узнать, все ли в порядке.
Кейт была абсолютно уверена, что Трэвис не будет выспрашивать, с кем именно она встречалась, поэтому даже не стала придумывать приемлемый ответ. Все ее встречи за последние полгода ему были хорошо известны. Малоприятные вызовы адвокатов Траска, постоянно угрожавших ей и желавших добиться от нее отказа от судебного разбирательства, и их попытки привлечь ее саму к уголовной ответственности за клевету. Консультации с собственным адвокатом, визиты к врачам, и в том числе к психотерапевтам, работа… В последний месяц ко всему этому добавились аналогичные встречи, только уже с докторами, наблюдающими за здоровьем Керри. Правда, на этот раз обошлось без адвокатов и полиции. Родители Кейт и Керри категорически отказались вмешивать в это дело официальные инстанции, а сама Керри, даже если бы и пожелала, не смогла бы это сделать.
– Как Керри? – тихо спросил Трэвис.
– Никаких изменений, – глухо ответила Кейт.
Если говорить о физическом и психическом состоянии Керри на данный момент, то действительно ничего не изменилось. Если же проблему рассматривать в целом, то изменилось абсолютно все. Сломалась вся ее жизнь, и практически нет надежды на то, что удастся что-либо поправить. Керри – юная, невинная, доверчивая девушка, прекрасная ученица и добрая душа, помогавшая ухаживать за больными в местном госпитале, теперь сама нуждается в уходе и постоянной помощи. Керри – мечтавшая о счастливом замужестве, хорошей семье и куче детишек, теперь не может без посторонней помощи есть и одеваться… Да, «никаких изменений». Пока. А появятся ли они в будущем?
Трэвис задумчиво глядел на догорающие в камине угли.
– Она пока еще здесь? – тихо спросил он.
– Да, но врачи планируют перевезти ее в госпиталь в Литл-Рок, – ответила Кейт. Хорошее настроение, впервые появившееся у нее за последние полгода, снова исчезло при воспоминании о младшей сестре. Сейчас даже обещание Такера осуществить план мести уже ее не радовало. Мысли о несчастной Керри угнетали Кейт и приводили в отчаяние.
– Что они говорят?
– Говорят, что не уверены в благополучном исходе дела, – ответила Кейт. – Неизвестно, найдутся ли у Керри силы оправиться после такого удара. Физического, морального, психологического. Она ничего не понимает, точнее, не в силах понять, почему Траск так поступил не только со мной, но и с ней.
Трэвис гневно стукнул кулаком по дивану.
– Мы просто обязаны заставить его заплатить за все! – гневно воскликнул он. – Ему не удастся уйти от ответа! Для чего же в таком случае существует полиция? Чтобы такому негодяю, как Траск, все сходило с рук? Сначала ты, теперь Керри… А этот мерзавец разгуливает на свободе, смеется над нашим бессилием и упивается собственной безнаказанностью?
Кейт пожала плечами:
– Ты разве не знаешь его семью и нравы, царящие в Фолл-Ривер? Деньги и власть решают все, Трэвис! – Она немного помолчала. – Знаешь, меня удивляет другое. Я иногда вижу на улице мать Джасона и думаю: ну ведь она-то знает всю правду, знает, как все обстояло в действительности, понимает, что ее сын – подлец. Почему же она так отчаянно защищала его, платила большие деньги, участвовала во всем этом гнусном разбирательстве? Неужели ей не стыдно за него и за свои собственные действия?
Трэвис усмехнулся:
– Кейт, не забывай, что она его мать. Она его любит, и, какой бы отвратительный поступок он ни совершил, она всегда будет на его стороне! Элинор ведь считает, что ты соблазняла его. Прости, что снова поднимаю эту неприятную тему.
– Я его соблазняла… – медленно повторила Кейт. – Хорошо, предположим, я хотела выглядеть в его глазах привлекательной, ну и что? Разве я заслужила то, что он со мной сделал?
Она вдруг вспомнила о Такере Колдуэлле. Когда сегодня днем Кейт встречалась с ним, разве она хотела его соблазнить или просто ему понравиться? Нет, об этом не может быть и речи! Она видела, что совершенно не заинтересовала этого Колдуэлла как женщина, более того, он вел себя с ней надменно, держался нарочито грубо, столько презрения было в его обращении «леди». Нет, Кейт не произвела на Такера никакого впечатления. Она даже не была уверена в том, запомнил он ее лицо или нет. Человек, проведший за решеткой целых шестнадцать лет, надолго лишенный женского общества. И тем не менее она его не заинтересовала.
После всего случившегося последние полгода Кейт Эдвардс вообще не общалась с мужчинами, если не считать врачей и адвокатов. Все они казались ей врагами, она не могла себе представить, что когда-нибудь ее отношения с ними станут прежними, не говоря уж об интимной близости. Кейт ненавидела мужчин, презирала их, боялась. Она сознательно неброско одевалась, почти не пользовалась косметикой, не делала прическу, не носила украшений. Она не хотела никого видеть, и только Трэвис Макмастер был единственным мужчиной, с которым она сохранила дружеские отношения.