Вскоре после лишения Стоуна статуса, она заметил, что его речь стала хаотичнее, отличалась от его формального стиля общения, и появился акцент прошлой жизни. Эффект смущал. Она не знала, заметил ли сам Стоун.
— Скайбрайт, — он разжал пальцы, колено покачивалось от нервов. — Я хочу попросить о еще одном одолжении. Знаю, ты ничего не должна мне, но это личное.
Ее глаза расширились на миг, она взяла себя в руки. Что она могла для него сделать? Когда ситуация успела перевернуться на голову?
— О чем попросить?
— Можешь посмотреть на меня? — он глубоко вдохнул и замер, сидя прямо на стуле. — По-настоящему посмотреть. Даром, что есть у тебя.
Она вдруг поняла и покачала головой.
— Это навязчиво. И стран, — Скайбрайт не хотела вспоминать о душах, отяжеленных грехами, лицах мужчин в злых червях. Она не хотела вспоминать тот переулок, где она чуть не убила мужчину. — А если я увижу то, чего ты не хочешь знать? Что-то ужасное?
— Я готов к такому риску. Прошу, Скайбрайт. Ты видишь правду. Я хочу вспомнить, кто я, кем был, пока у меня не забрали смертную жизнь боги. Думаю, ты можешь помочь мне.
— Зачем? И после всего, что ты сделал?
Он сцепил крепко руки. Его темно-карие глаза смотрели на ее лицо с мольбой, его голова опустилась, и он посмотрел на пол.
— Хорошо. Посмотри на меня, — она не призналась бы, но ей было любопытно. Кем был Стоун, когда был юношей?
Его лицо просияло надеждой, и он заглянул ей в глаза. Он смотрел пристально, как и раньше. Скайбрайт успокоила себя, готовясь к тому, что увидит. Она пыталась не обращать внимания на его красоту — высокие скулы и твердую челюсть, хотя теперь его лицо стало мягче.
Его полные губы.
Она не верила, что из всех уловок Стоуна богиня оставила ему привлекательность. Скайбрайт стиснула зубы и прищурилась. Темные брови Стоуна сдвинулись, старое выражение равнодушия заменилось человеческой неуверенностью.
А потом его черты засияли.
Все ярче и ярче.
Скайбрайт вскрикнула.
Она хотела закрыть глаза, но удерживала взгляд.
Прекрасный закат, полный золота и оранжевого. Солнце висело над рисовыми полями, вода отражала эти цвета. От такого вида его грудь наполнялась счастьем от жизни, с плеч и поясницы поднималась боль от тяжелой работы.
Пока он не просыпался утром и не чувствовал, как ноют мышцы.
Он был в лохмотьях, лежал на матрасе на земле. Нежная рука ласкала его щеку, и он неохотно открыл глаза. Круглые черные глаза смотрели на него, сияя.
— Да Гэ, — прошептала она. — Это твой выходной. Поиграем!
Она назвала его старшим братом и улыбнулась так широко с восторгом, что ее глаза исчезли за круглыми щеками. Ей было четыре, самая младшая сестра из пяти детей. И она не стыдилась показывать семье и всем, что он ей нравился. Он протянул руку и дернул один из ее плетеных хвостиков, и она радостно взвизгнула и уткнулась головой в его голую грудь. Он рассмеялся, поймал ее и сказал:
— Мэй Эр, тебе лучше дать мне поспать.
— Я дала, — заявила она. — Петух уже пропел. Я досчитала до ста, как ты меня учил!
Он знал, как Мэй Эр «считала» до ста. Едва наступил рассвет. Но как он мог злиться на нее? Она была его любимицей.
— Пойдем сегодня рыбачить? — спросил он, надевая тунику. — Или поймаем жаб и будем за ними гоняться? — несмотря на разницу в тринадцать лет, они веселились вместе.
Его семья лежала на матрасах, темные силуэты в комнате. Лао Сан ворчал во сне, а Сяо Ди пинался, словно бегал во сне. Даже его мама еще не проснулась.
Благовония на алтаре для предков догорели, но слабый запах сандала остался в воздухе.
Он схватил ее ручку и прижал палец к своим губам.
— Готова? — прошептал он.
Она закивала так быстро, что у него закружилась голова.
— Не забудь корзину!
Глаза Скайбрайт затрепетали, видение рассеялось. Она словно была там сама, чувствовала холод утра, запах благовоний, чувствовала ручки Мэй Эр на ладони Стоуна.
Она заерзала на стуле, Стоун вытянул руку и нежно схватил ее за плечо.
— Сработало? — он сглотнул. — Что ты увидела?
— Ферму твоей семьи, Стоун. Твой дом. Скромный. Там еще четыре ребенка, самая младшая — девочка. Она в восторге от тебя, и ты любил ее.