Татьяна Николаевна жила в новом многоэтажном доме, незаметно белом, со скучным, голым двором, обремененным припаркованными, присыпанными снегом, машинами и мертвыми, пластиковыми детскими площадками, на которых не хотелось ни посидеть, ни даже и пива попить. Просвечивали. Продувались. Подъезд был неуютно чист, лифт не скрипел. Тишина и полное отсутствие запахов. И не верилось, что за дверями квартир протекает жизнь. Мне открыли, и я увидал Татьяну Николаевну и совсем юную девушку, очевидно, ее дочку. Они обе были одеты по-рабочему — трико, футболки, волосы убраны тугими косынками. Странно, но теперь, рядом с дочерью, Татьяна Николаевна и сама выглядела девушкой, ладно, молодой женщиной, да она ею и была, что уж там, лет тридцати пяти, не больше. Просто строгая атмосфера ординаторской, белый халат и шапочка врача, сами понимаете. Обманывают. Пририсовывают мудрость и возраст. Я получил от хозяек крошечного размера резиновые тапочки, которые, примерив, тут же вернул, наотрез отказался выпить кофе и скушать какие-то только что испеченные булочки и прошел на кухню. Кухня объемами не пугала. Стены ее были голы и внешне не сильно горбаты. «Справлюсь», - решил я. Интернет - инструкции были вызубрены мною на «отлично». Я повернулся к дамам и сухо произнес: - Посторонние свободны, не люблю, когда за мной наблюдают. Мешает процессу. Давайте уже ваши обои. Татьяна Николаевна упорхнула, вернулась и выдала мне клей, ведерко и кисточку, а Саша — так звали девочку — принесла из комнаты с заманчивой стеклянной дверью вскрытый от упаковки рулон обоев. - Цветы бутонами наверх, - строго сказала она, и теперь я разглядел ее внимательнее. Это была худенькая до болезненности девушка-подросток, еще не получившая от природы дар грациозности, свойственной девушкам расцветшим, явно далекая от спорта и даже просто подвижных развлечений. С шеи у нее свисали очки на шнурке, волосы, выглядывающие из-под платка, были не в мать, темными и тревожными, такими же были глаза. Да, глаза выделялись. Редко встретишь такие, в которых просто утопаешь. «Многих же мальчиков ты утопишь в своих глазах», - мелькнуло с доброй иронией. - «Или уже утопила». - Согласен, бутоны вниз как-то чересчур скорбно. И я занялся наклейкой обоев. … … Впоследствии, когда боль от падений с табуретки и ярость от идиотов, когда-то якобы выравнивавших кухонные стены, утихли, и все стало вспоминаться даже с легким юмором, я никогда не признавался в том страшном умственном сквернословии, которое, оказывается, обитало во мне и внезапно проявилось тогда, в тех отчаянных проклятиях, и в тех страстных призывах к Богу уничтожить и приятеля - андролога и всю их клинику под корешок. Из всех неудобств я упоминал лишь одно: - Ноги, в отличие от обоев, зверски липли к полу, даже босые. … - Все, - сказал я, холодно готовясь к единственно приемлемой в таких случаях лжи, про модный тренд из Скандинавии, клеить обои с нарочитым нахлестом, сантиметров по пять, не меньше. Женщины зашли на кухню. - Ах, какая красота! Саша, как хорошо, что мы выбрали именно эти обои, они такие веселые! Я хранил важное молчание мастера.