Они творили любовь так, словно были рождены в противоположных углах мира только для того, чтобы слиться воедино в этот самый миг. Ее томительное, откладываемое наслаждение было таковым, какого она ни разу не испытывала прежде: почти чрезмерно интенсивным, его нужно было растянуть во времени, нужна была эта новая любовь, нужно было пройти весь этот путь, чтобы найти его.
Все чувства, копившиеся внутри ее на протяжении последних лет, казалось, всколыхнулись, требуя высвобождения. Она вспомнила, как ребенком поранила в школе колено и как весь день терпеливо сносила боль, пока не приехал отец. Один взгляд на его любящее лицо, и она разразилась слезами. Так же она чувствовала себя с Санти, плача с облегчением.
— Ты никогда меня не бросишь? — услышала она свой всхлипывающий голос, прижимаясь к нему.
Его теплая рука погладила ее по спине.
— Мы с тобой не расстанемся, — пообещал он глубоким грудным голосом.
Еще долгое время она плакала в его объятиях, наконец, он спросил:
— Скажи мне, Марчелла, дорогая, почему ты плачешь? — заставляя ее рассмеяться и покачать головой.
— Не знаю! — ответила Марчелла.
Целый час, пока она плакала, Санти держал ее в своих руках. Наконец выплакавшись полностью, она уснула.
Она проснулась посреди ночи от замечательного чувства, что Санти обнял ее сзади, его губы прижаты к ее шее и его теплое дыхание овевает плечи. «И так будет всегда, — подумала она. — Я встретила его!» Наслаждаясь всплеском этой радости, сонно, она повернулась, чтобы обнять его, вдохнуть запах солнца, исходящий от их тел. Она нашла мужчину, у которого хватит нежности, чтобы ласкать ее часами; его прикосновения отдаленно напоминали ей прикосновения отца, который ласкал ее в детстве.
Утром она проснулась посвежевшая и легкая, словно с нее свалилась огромная тяжесть. Она слышала, как за окнами пели петухи и лаяли собаки. Санти храпел во сне. Накинув халат, она вышла в сад, мокрый от росы; в голове роились мысли о будущем, о том, как она сможет войти в его, а он в ее жизнь. Ей открывалась новая жизнь. Она могла представить, как живет в этом тихом местечке, ежедневно отправляясь в деревню купить хлеба, томатов, яиц, как она пишет новую книгу, задуманную здесь, на Майорке, о тридцатипятилетней женщине, встретившей мужчину, похожего на Санти, и оставшуюся жить с ним на этом острове.
Вдыхая утренний горный воздух, в соседнем саду она заметила согнутую старую соседку, осматривавшую деревья, за которой следовало несколько любопытных кошек. Женщина оторвала взгляд от деревьев, приветливо помахала рукой Марчелле, блеснув беззубой улыбкой, и продолжила свой обход.
В восемь часов Марчелла приготовила кофе для Санти и принесла его ему. Несколько минут она смотрела на него, затем осторожно разбудила.
— Оставайся со мной навсегда, — сразу же сказал он. — Я тебя люблю.
— О, я могла бы, дорогой. — Она поставила поднос на край кровати и устроилась рядом. — Но вечность это очень большой срок.
— Возможно, — сказал он, целуя ее, — но для нас с тобой вечность начинается сегодня.
Он нежно поцеловал ее в лицо, в шею, а она вновь плотно закрыла глаза, потому что слезы опять грозили брызнуть из глаз. «Вечность начинается сегодня! Только человек, не владевший английским в совершенстве, мог придумать нечто такое прекрасное», — подумала Марчелла. Как только он произнес эти слова, она поняла, что они станут заглавием ее нового, самого романтичного романа. Последние сомнения, последние тревоги наконец-то оставили ее. «Итак, он действительно существует, — блаженствовала она, — он существует, этот мир, который я выдумала! Теперь, в этот самый момент, я сама живу в этом мире!» Марчелла прильнула к нему, и пока он снимал с нее халат, впервые за всю свою жизнь, она знала, что отдает всю себя целиком, а не только свое тело.
Санти был великолепным гидом. Они еще раз съездили в отель забрать кое-что из одежды. Марчелла заверила Эми, что находится в надежных руках, и затем следующие три дня она непрестанно знакомилась с островом.
Он показал ей похожую на игрушечную железную дорогу, которая прогрызла себе путь среди гор, протянувшись от Пальмы до порта Соллер, расположенного на другом конце острова. В Польенсе они взошли по захватывающей дух лестнице, состоящей из трехсот шестидесяти пяти ступеней — по одной на каждый день года, взбирались на утесы и смотрели в темно-синее море с мыса Форментор.
Находясь на людях, Санти редко прикасался к Марчелле, но когда они в одиночестве стояли на вершине обветренного утеса в безлюдном и прекрасном уголке этого острова, он обнял ее рукой. Всюду, куда они приезжали, воздух был насыщен ароматом апельсинов, а оливковые и миндальные рощи, казалось, взирали на них с одобрением. Она неоднократно говорила себе: «Я не привыкла к такому счастью. Я продолжаю думать, что вот-вот проснусь!»
Еще три ночи они провели в Дее. Марчелла подумывала о том, чтобы продлить поездку. У Санти были дела в Пальме, и она воспользовалась этим в качестве предлога, чтобы вернуться в отель и встретиться с Эми. Санти довез Марчеллу до отеля, договорившись встретить ее в половине третьего в Пальме, в том самом кафе, где они встретились в первый раз.
В отеле Марчеллу ожидало послание от Марка, просившего позвонить ему в Нью-Йорк. В ее душе шевельнулось угрызение совести: впервые со времени его рождения она не вспоминала о своем сыне. Она подумала, сильно ли он расстроится, узнав, что она останется еще на неделю. Марчелла подождала до двух часов, поскольку в это время в Нью-Йорке было восемь утра. Из-за звонка ей придется немного опоздать на ленч с Санти. Реальность жизни уже звала ее обратно.
Эми сидела на краю бассейна и от нечего делать флиртовала с шестидесятипятилетним бразильцем. Он плохо говорил по-английски, и у них были некоторые трудности в общении.