К чему всё это приводит. Вспомним популярность недалёких 50-х. Она была, как я называю, истинной, по определению из учебника, шла снизу вверх. Люди смотрели и выбирали лучшее, а потом это раскручивалось, и пришло в наше время к шоубизу. Не тхе беатлез был раскручен массмедиа, а тхе беатлез обладал ключевыми качествами для последующей раскрутки: харизмой и новизной. Именно в те годы люди шли на вудсток и отбирали лучшее, что есть, и это лучшее сделало весь костяк шоубиза до нашего времени. Только тогда были истинно популярные личности, которые делали новое и могли это продвинуть своей энергией, с поддержкой одобрения слушателей и при несопротивлении системы шоубиза. За тридцать лет было сделано всё, что до сих пор по сто раз перепевается-перечитваыется-пересматривается, как жёванный хуй, и затирается до дыр. Тогдашний механизм «алле, мы ищем таланты» ноне превратился в «аллё, мы ищем бюджеты», а как известно, бабки делают только бабки, и нихуя больше, это основная дьявольская сила бабок. Баксов в голливуде нахуячили что жечь их можно бесконечно долго, как солнце, а настоящего творчества шиш да маленько, и всё падает в жопу. Вот отбросит ласты стинг, клэптон да рамштайн, что слушать будем, катю лель с пучеглазой валерией? Да я лучше скрип стекла по песку слушать буду, всё натуральнее. Вот подохли все писатели нормальные, и все читают маринину с устиновой, погружаясь в миазмическую парашу литературного отстоя по уши. Незавидная перспективка человечества.
В других областях не лучше. В науке все решили основывать популярность на автоматических пиписькомерах типа индекса цитируемости. Ну и что? Забыли, что копчёных и жёлтых три миллиарда нищих дебилов в сумме? Они вам всем стадом ТАКОЙ индекс цитируемости захуячат, ньютон яблоком в гробу подавится! Как говаривал наш один из последних учёных, любой автоматический пиписькомер можно технически наебать, ну и наебали, это не сложно. Всего лишь шестьдесят миллиардов человеко лет, и весть топ науки, по принятой метрике популярности, оказывается живёт в азии на пальмах, жрёт бананы и ездит на слонах. И там же все программистишки, потому что в ИТ мерило популярности — это мегабайты отписанного кода. Три миллиарда черни настрочат его всегда больше, чем весь остальной мир. При цене каждого мегабайта кода в один бакс несложно посчитать, в какую прачечную по отмывке корпоративного бабла превратилась американо-индусская дружба. Писаки тоже отличились, хрестоматийный завал качества количеством, аж станки дымятся от литературных бандосов и прочих гэбюков. В коммерции мерило популярности — чёрный джип, чисто синтетическая метрика, высосанная из пальца. Объвяи завтра чорный жип парашей, и все менагерки встанут с удивлённым выражением морды, от резкого отсутствия цели. Конечно, все цели наебалово, все системы писемерок чисто технические, все механизмы популярности никак не учитывают собственно талант автора, ну так и получаем гавно целлофановое на выходе да пресных куриц на гидропонном кобикорме. Серое гавно, как в теории сигналов и информации, унылый равномерный спектр, без единого пика, и это в шоу, где харизма когда то была всем!
Встала популярность с таким подходом. Истинные таланты в принципе не имеют возможности выйти вверх. А если добавить быдлорылось чисто российского совкища, с ёбаной вертикалью, с пыльными чучелами советских артистишек, последними вставными зубами царапающими рампу сцены и просовывающих своих лоснящихся дегенеративных детишек во все возможные дыры, то вообще негатив вечный берёт, хоть вешайся. Рашка стократ более обрыдла и мерзка, с иссохшей мумией гурченка, с вечным наследственным клоуном ургантом, хорошо хоть у солженицина детки не начали литературной карьеры. В рашке вообще вся карьера всегда сводится к нафталиновым чучелам семейной династии потомственных царских хуесосов, лизожопов и сапожных гуталинщиков. Одной стороной они кривляются на сцене, а другой с гигантским пулемётом отбиваются от покушения на ИХ сцену, со стороны всяких там понаехов. Вечно вам смотреть бабушкиного пиздолиза в пятой, с момента всяких кузьминых, реинкарнации галкина, опухающее небритое ебало урганта, и конечно нанобиоробота петросяна да уже покрывающегося трупными пятнами задорнова. И такая же хуяйня в раше везде, во всех вертикалях, от науки со сдачей нии в аренду и живыми трупами в диссертационных советах, до газпрома с вертикалью гэбюков до самого последнего унитазомоя в их мухосранском офисе. Россия, как индиактор всего, наглядно показывает то чёрное беспросветное мракобесие, куда свалится всяк, который презреет здравый смысл и начнёт работать по методикам и технологиям там, где это не требуется. Масс продакшн надо делать по методикам, автомобили всякие и зеркалки, но области творческого труда нельзя зажимать в рамки бумажных документов и искусственно выведенных метрик успеха и популярности. Иначе получается свиная харя своячного лизожопного совка с кафкианским маразмом пиписькомера, и ничего творческого более.
С популярным приветом, Ганс.
О классике
Быдлячья колхозная харя типового сельского совка навечно нашла своё отражение в незыблемой системе ценностей простого совдеповского уклада: наскальная живопись в виде синтетического уёбищного ковра-пылесборника прабабушкиных сопрофитов, не менее уёбищная совковая мебель, радостно перекочевавшая в век икеи вместе с подпольными цехами мебели «из италии», и конечно же апофеоз культур-мультур надрочки типового совка — пианино. Спальный район заводских окраин обычного городка эсэсэсэрии постоянно оглашался натужным пердежом грузчиков, многократно усиленный заплёванным засранным рупором лестницы в небо панельной многоэтажки. Это труженники тяжести вручную по лестнице тащили очередное рукожопое изделие среднееполосных лапотных крестьян, сырые дрова под революционным названием «красный октябрь», требующее специального мастера для отладки раз в пол года. В распахнутых дверях принимающей квартиры светилась стотысяч солнц румяная круглая ряха совхозной доярки, освещая насраную у мусоропровода кучу кала, и каждый из двойных подбородоков селянки выражал неописуемую радость от приобщения к Великому. А в это время, в самом дальнем и тёмном углу комнатки, под столом рыдало чадо селянки, размазывая сопли по детскому личику вместе с последней надеждой погонять в футбол или просто погулять с одноклассниками, да на кухне размазывал водочные сопли отец семейства, поминая так и не купленный цветной телевизор для футбола. Искусство крестьяне в детей вбивали простыми и доступными им средствами: широкой стороной тяжёлого вращающегося чугуниевого фортепианного стула с резьбой от трактора непосредственно прямолинейно в вертлявую жопу отпрыска, будущего городского жителя, с требуемым обществом уровнем культурного развития. Совок отхлынул так же внезапно, как и накрыл страну в далёком семнадцатом, обнажив гнилое нутро рашкинского гоблина, способного только воровать, а вместе с отошедшей волной ушла и вся наносная пена, в виде преданности коммунистическим идеалам, в виде субботников, и конечно же, в виде чугунной прививки элитарного искусства из пианино «красный октябрь». Утопая, пианино на последок задумчиво прозвучало поминальным аккордом, а россия на удалой тройке разъебайства с краснорожим сибирским валенком ввалилась в очередной виток истории, где уже небыло место поддельному элитарному искусству и царствовал неподдельный исконный внутренний мир нашего человека, а значит все вчерашние нежные выпускницы музыкальных школ бойко переучивались с фортепиано на игру на кожанной флейте, грузичики пианино грузили не в меру сговорчивых бизнесменов отнюдь не вопросами темперирования путём разделения пифагоровой комы в пределах октавы, и пианино навсегда исчезло как объект вожделения в пучине истории.