Макдоналд зашел в комнату ожидания и сел. Часы, висевшие на стене над дверью, показывали половину четвертого. Кроме сандвича в полицейском участке, он ничего не ел, и в животе у него урчало. Макдоналд знал, что просить еду бесполезно. Ему и раньше приходилось подолгу обходиться без пищи и воды. Как-нибудь протянет.
В комнату втолкнули еще одного заключенного — верзилу с сильно избитым лицом и свежей раной на голове. Он кивнул Макдоналду.
— Как дела, приятель? — спросил он, растягивая слова на ливерпульский лад.
Он был в хорошей клубной футболке, спортивных рейтузах фирмы «Адидас» и найковских кроссовках, хотя, судя по его физической форме, ему давно не приходилось гоняться за мячом.
— Неплохо, — ответил Макдоналд.
— Что это за прикид? — поинтересовался верзила, разглядывая его бумажный костюм.
— Полицейские отобрали у меня все барахло, — пояснил Макдоналд.
— Ублюдки! — бросил мужчина, показав на свое распухшее лицо. — Это они меня отделали. Сопротивление аресту.
В комнату вошли двое чернокожих парней лет двадцати, в дорогих спортивных костюмах и модельных кроссовках. Они со скучающим видом развалились на скамьях.
— За что попал? — спросил избитый мужчина у Макдоналда.
— Вооруженное ограбление.
— Вот черт, это колония строгого режима! — воскликнул верзила.
— Да, если я отсюда не выберусь. А ты за что?
Мужчина рассмеялся.
— Перепродажа.
— Перепродажа?
— Хотел сплавить пару наручных часов. Оказалось, они краденые.
— Не повезло.
— Сам виноват. Собственно, я их и украл. — Он потер ладонью квадратный подбородок. — Так мне и надо.
Макдоналд услышал, как фургон тронулся с места и уехал.
— Мы были у одного судьи? — спросил он. — С длинными волосами?
— Да, я его узнал, а ты?
Макдоналд нахмурил брови.
— Он участвовал в той поп-группе, помнишь, в семидесятые годы, там еще парни раскрашивали себе лица. Чистые гомики. Новые хреновы романтики. Как же она называлась?
В дверях появился охранник.
— Барнс! — позвал он.
— Я, — отозвался мужчина и поднял большой палец. — Еще увидимся.
Макдоналд продолжал сидеть и ждать. Барнса оформили и увели. Вскоре прибыла группа новых заключенных — шесть человек. Вероятно, их привезли из другой тюрьмы, поскольку каждый нес свои пожитки в большой пластиковой сумке с ярлычком. Пятеро вошли в комнату ожидания. Двое из них были чернокожими, молодыми, вроде тех, что привели раньше, — опытными и самоуверенными. Они мрачно уставились на Макдоналда и не ответили, когда он поприветствовал их кивком. Ему было наплевать, как они к нему относятся, — это явные транзитники, которых переводили в другое заведение. С ним он никогда больше не встретится. Остальные трое оказались белыми, один из них — сутулый старик лет семидесяти, с редкими седыми волосами и постоянным кашлем. Он улыбнулся Макдоналду, показав рот, в котором не хватало половины зубов. Его правая рука была сжата в кулак и дрожала.
— Есть покурить? — спросил он, и Макдоналд отрицательно покачал головой.
Двое других напоминали Барнса, такие же бритоголовые и в спортивной одежде. Они кивнули Макдоналду, демонстративно не обращая внимания на чернокожих.
— Симпатичный костюмчик, — произнес один, но Макдоналд молча закрыл глаза и вытянул ноги.
Он уже понял, в какую игру играют с ним тюремщики: его вызовут последним.
Часы на стене показывали половину шестого, когда Макдоналд остался в комнате один. Потом в тюрьму доставили еще три группы, в том числе несколько подследственных. Макдоналд смотрел, как их подводили к столу, допрашивали, давали расписаться и уводили под конвоем.
Кое-кто из этих людей был знаком с системой, некоторые выглядели растерянными и озирались по сторонам, словно надеялись, что все это дурной сон и они вот-вот проснутся. Средних лет мужчина в синем костюме и начищенных ботинках даже утирал слезы, отвечая на вопросы полицейского.
Примерно в полседьмого дверь открыла женщина-охранник и сообщила Макдоналду, что его вызывает регистратор. Он подошел к столу и встал, расставив ноги на ширину плеч и выпрямив спину. Офицер бросил на него холодный взгляд.
— Плохие новости, — сказал он. — Когда мы тебя оформим, столовая уже закроется.
Макдоналд пожал плечами.
— Талоны на завтрак тоже кончились, так что утром останешься без еды. — Он указал на костюм Макдоналда. — Мы могли бы поискать тебе какую-нибудь одежду, но сейчас уже поздно. Думаю, завтра повезет больше. Но обещать не стану.
Он потрогал свои бакенбарды.
— Я все понял, — буркнул Макдоналд.
— Отлично. Может, попробуем ответить на вопросы? Как твоя фамилия?
Макдоналд ничего не ответил.
— Заключенный отказался назвать свою фамилию, — отметил офицер, медленно записывая что-то в бланк. — Год рождения?
Макдоналд промолчал.
— Заключенный отказался назвать год рождения, — констатировал офицер. — Адрес?
Макдоналд хмыкнул.
Офицер улыбнулся.
— Королевская тюрьма Шелтон, — промолвил он. — Секция предварительного заключения.
Он взглянул на Макдоналда.
— Родственники?
Макдоналд молча смотрел на него.
— Заключенный отказался назвать фамилии своих родственников.
В приемном формуляре оставалось более двадцати вопросов, и офицер методично задавал их, каждый раз фиксируя, что заключенный отказывается отвечать.
Наконец он перевернул бумаги и подтолкнул их Макдоналду.
— Распишись внизу, — велел он, протянув ему дешевую авторучку.
Макдоналд нагнулся над документом.
— Можно поставить крестик?
— Ставь что хочешь.
Макдоналд сделал отметку на последней странице формуляра.
Офицер указал на нишу, задернутую занавеской.
— Иди туда и раздевайся, — приказал он.
— Мы еще мало знакомы, — сухо заметил Макдоналд.
Офицер продолжат смотреть на него, и Макдоналд направился к нише, отдернув занавеску. За ней стояло два железных стула. Он снял кроссовки, расстегнул бумажный комбинезон и кинул его на спинку стула.
— Задерни занавеску. Мы не собираемся глядеть на твою грязную задницу! — крикнул офицер.
Макдоналд сделал, как ему сказали, снял нижнее белье и сел. На стене висели часы. Было уже около семи. Менее тридцати часов назад он вбежал в помещение склада с обрезом в руках. Всего тридцать часов — и его жизнь пошла наперекосяк. Макдоналд подпер голову ладонью и протер глаза. Он устал как собака. И умирал с голоду.
Занавеска отдернулась, и в нишу шагнул тощий как жердь мужчина в белом халате с блокнотом под мышкой. Он смахивал на нервного учителя, которому поручили вести уроки в какой-нибудь плохой школе. Его каштановая шевелюра стояла копной, на носу блестели квадратные очки в черной оправе. Он сел на стул напротив Макдоналда, положил блокнот на колени и похлопал по карманам в поисках авторучки.
— Есть проблемы со здоровьем? — осведомился тюремный врач.
Макдоналд пожал плечами.
— Принимаете лекарства?
Прежде чем он успел ответить, врач наклонился вперед.
— Что это такое? — спросил он.
— Так, пустяки.
Доктор встал и нагнулся над ним, рассматривая старую пулевую рану ниже правого плеча.
— Встаньте, пожалуйста.
— Так, пустяки, — повторил Макдоналд.
Он поднялся со стула и разглядывал настенные часы, пока врач ощупывал шрам.
— Чем это вас?
— Пулей.
Макдоналд пытался съязвить, но доктор так увлекся осмотром раны, что не обратил внимания.
— Какого калибра?
— Не знаю.
Макдоналд соврал, отлично зная, какой это калибр. Он даже сохранил пулю в качестве сувенира, на память о той ночи, когда едва не погиб. Свинцовый кругляш диаметром 5,45 миллиметра, выпущенный из «АК-74». Макдоналд не любил вдаваться в детали, потому что когда он говорил «АК-74», все думали, что речь идет об автомате Калашникова, русском оружии, которым любят пользоваться партизаны и террористы во всем мире. Он устал объяснять, что «АК-74» — малокалиберный вариант «АК-47», первоначально разработанный для десантных войск, но со временем ставший стандартным оружием советской пехоты. Правда, стреляли в Макдоналда вовсе не русские солдаты.