Какая-то кухня... Чья? Как он сюда попал?.. Алексей приподнялся, сел на раскладушке и ухватил себя за виски – голова раскалывалась. Мокрое полотенце, от него промокла подушка... Спал одетый, только башмаки снял... Не сам снял...
Ему смутно вспомнилась женщина, которая стояла перед ним на коленях и стаскивала башмаки. Маленькая, полная, седеющие стриженые волосы... Потом ещё какая-то молодая так на него смотрела, что прямо... Да ведь это же Людмила Сергеевна! Людмила Сергеевна привела его сюда. Он зачем-то пришел к детдому, а она привела сюда, к себе, уложила спать, снимала с него башмаки, а он сидел, как бревно, и только смотрел... А та, вторая, наверно, дочка... Как же он теперь ей в глаза посмотрит!..
Алексей подошел к раковине, осторожно, чтобы не шумела, пустил воду и выпил подряд две кружки... Нашел друга-приятеля, которому только душу изливать! Надо было дать ему в паразитскую рожу. Кажется, я ему таки дал. Или нет? А, чёрт с ним!
Вот напился, как скот... Мало ли что натощак? А если не натощак, лучше? Не так стыдно? Всё равно скотство...
Теперь вот – хоть сквозь землю... Собирался да собирался зайти проведать, всё времени не хватало. А упился – нашлось время.
Проведал, обрадовал... А она ещё с ним панькалась. Ух скотина!..
Алексей взял башмаки и на цыпочках подошел к двери. Хорошо, что замок английский... Он открыл дверь, вышел и осторожно прикрыл, пока язычок замка не щелкнул. Теперь надеть башмаки и ходу!.. Потом, когда всё кончится, он придет и объяснит. Она поймёт...
В утренней звонкой тишине изредка слышались шаги – хозяйки с кошелками, сумками спешили на базар. Фонтан в сквере еле слышно журчал перекрытой на ночь, для экономии, струей. Алексей умылся, вытер лицо носовым платком. Как всё повторяется! Когда-то в этом сквере он подрался с Олегом Витковским – тот ударил малыша Славку – и потом в этом бассейне умывался...
Нет, не повторяется, теперь совсем другое. К шишкам, которые ему набили Иванычев и Гаевский, листок не приложишь...
– Ну, а дальше что? Спрятаться, уйти, как советовал Вадим Васильевич, на другой завод? Покориться иванычевым и гаевским? Сегодня он стерпит, завтра другой...
«Четверка», звеня, поднялась по проспекту. Из неё вышло столько народу, что Алексей стоял и диву давался – как они все там уместились? Это приехали со Стрелки на базар, и уже не столько покупать, сколько продавать – вон какие мешки и корзины тащат. Алексей отвернулся и пошел дальше.
– Алеша, подожди! Горбачев! – закричали сзади.
Сгибаясь под тяжестью больших корзин, его догонял Голомозый.
– Фу-х! Запарился, – сказал он, вытирая пот, – видишь, дома тоже эксплуатация – жинка заставляет помогать.
От корзин несло крепким яблочным духом. Алексей проглотил голодную слюну – уже сутки он ничего не ел, кроме куска селедки в пельменной. Голомозый проворно нагнулся, вынул из-под мешковины яблоко.
– На, скушай яблоко.
– Падалица? – усмехнулся Алексей.
– Почему? Думаешь, точка вот эта? Это так... А если и червяк? Червячка всегда выкинуть можно... Как же ты теперь, а? Я было пробовал с Ефимом Петровичем говорить, замолвить словечко – ни в какую! Очень уж, говорит, на тебя рассердились: авторитет подрывает, на цехком наплевал, не явился... Всё, говорят, от ворот поворот, назад ему ходу нету!.. Ну и как же? У тебя, известное дело, ни кола ни двора. Вы, молодежь, про черный день не думаете, что случилось – и голову некуда приклонить... Как в общежитии-то, не трогают?
– Выгоняют.
– Ну вот, ну вот... – завздыхал Голомозый. – Ох, люди, люди! Куда ж ты теперь? Деваться-то ведь некуда?.. Ты вот тогда осерчал, отклонился от нас. А зря! Человеку в беде одному нельзя быть. Никак нельзя! Человек, ежели он один, непременно пропадет. Запросто! И кто тебе руку помощи протянет? Товарищи? Они вон тебя – по рукам... Да... Ты приходи сегодня ко мне. Поговорим, посоветуемся. Другие братья будут, что-нибудь придумаем...
– Утешать будете?
– Утешить один бог может. А на первый случай и люди пригодятся: чем-нибудь да помогут. И отвергать доброе слово нехорошо...
– Не нужно мне ни ваших червивых яблок, ни червивых слов. Ешьте их сами!
Алексей повернулся и зашагал прочь.
– А ты не гордись, не гордись! – закричал Голомозый, протянув к нему руку с зажатым яблоком. – Надумаешь – приходи!
Алексей не обернулся. Голомозый укоризненно покачал головой, посмотрел на яблоко, сунул его под мешковину и потащил корзины через сквер к другому трамваю.
Есть хотелось всё больше. Чайная открывается в восемь, а сейчас не больше семи. Ещё долго... Алексей сунул руку в карман, там было только две монетки. Тридцать пять копеек. Где же остальные? Было шестьдесят семь рублей. А... швырнул этому гаду. Шиканул, а теперь поесть не на что... Ничего, пускай знает.
Улица становилась многолюднее. Все спешили по своим делам – на базар, по магазинам, к морю, на вокзал. Один только он шел без дела и цели... Один! Выходит, Голомозый прав – он остался один? Куда ему идти? К кому? Наташа уехала, Виктор стал врагом, Вадим Васильевич струсил, перед Людмилой Сергеевной опозорился... Дядя Вася? Болен. Да и чем он может помочь... Кира? У неё свои дела и заботы – муж, ребенок. Одних он оттолкнул, растерял, другие сами отошли, вот и остался один...
А Яша? Есть же Яша Брук! Академик, хорошая душа. Он обязательно что-нибудь посоветует... Он живет где-то на улице Липатова. Не то шестьдесят четыре, не то восемьдесят четыре...
В доме шестьдесят четвертом Брука не оказалось, в восемьдесят четвертом тоже. Алексей хотел уже махнуть рукой на поиски, но потом решил попытать счастья в семьдесят четвертом.
Тетка, дергавшая морковь на грядке возле дома, сердито посмотрела на него.
– Рано ты в гости собрался. Вон крайнее окошко, постучи.
Алексей постучал в распахнутую раму. В комнате что-то грохнуло, в окне появились Яшины голова и голая грудь. Он близоруко прищурился и заулыбался.
– Алеша? Вот неожиданность! Я сейчас...
Через минуту он, уже в рубашке, открыл дверь.
– Входи.
В маленькой комнатке стояли две раскладушки – одна с прибранной постелью, нетронутая, вторая, со смятой простыней, была завалена книгами. Книги валялись и на полу, должно быть, упали.
– Разбудил?
– Нет, я давно не сплю, читаю. Какими судьбами? Молодец, что пришел!
– А тут кто? – показал Алексей глазами на вторую койку.
– Сын хозяйки. Я ведь не комнату, угол снимаю. Комната – не по карману... Но его сейчас нет, уехал в отпуск на две недели... Садись, что ж ты стоишь? Как это ты догадался прийти?
– Беда привела.
– Какая беда? Что случилось?
Яша слушал, то и дело без нужды протирал стекла очков и внимательно поглядывал на Алексея.
– Вот такие невеселые дела, – заключил свой рассказ Алексей. – С чего начал, тем и кончил – хоть опять в беспризорники иди...
– Да, – покивал Яша. – Подожди, ты есть хочешь?