Я приподнялся, отодвигая стул назад. «Мне всё равно, кто виноват , что Кирк на меня нагадил», — рявкнул я. Я уперся кулаками в стол и, наклонившись ближе, добавил диким шёпотом: «Знаю только, что он это сделал, и я пришёл на его похороны только для того, чтобы убедиться, что этот ублюдок действительно мёртв!»
Если вы думаете, что я пойду туда искать справедливости для него, то вы ошибаетесь!»
Шон не отреагировал на мою вспышку, просто поймал мой взгляд и не отрывал от него ни на секунду. «Я прошу тебя пойти не ради Солтера, — тихо сказал он. — Я прошу тебя пойти ради меня».
Не совсем то, чего я ожидал. Я чуть не упал обратно на стул, сник. «Я…»
Это всё, что я успел сказать, прежде чем пронзительный звонок мобильного телефона Шона прервал меня. Не отрывая от меня глаз, он полез в карман куртки за устройством размером с зажигалку и щелкнул по нему. «Майер».
Он на мгновение замолчал, поморщившись от потрескивания, которое было слышно даже мне. «Подождите, сигнал ужасный», — сказал он. «Позвольте мне подойти к окну».
Он встал и отошёл по каменному полу. Я смотрел, как он прислонился к одной из деревянных ставен, говоря в телефон слишком тихо, чтобы я мог расслышать. Он снова взял себя в руки, холодный, жёсткий. Не было…
намек на то, что несколько мгновений назад он почти умолял.
Шон Мейер не был человеком, который часто просил милостыню. И не для кого-то.
Но он был близок к тому, чтобы умолять меня.
Я снова взглянул на огонь, как будто надеялся найти там ответы.
Кто-то однажды сказал мне, что больше всего ты жалеешь о тех вещах, которые не сделал .
Если я скажу «нет», что произойдет?
Шон вежливо кивнет, отпустит какой-нибудь мимолетный комментарий. Конечно, это было слишком. Потом он отвезёт меня обратно в Чешир и уедет. И я инстинктивно знаю, что больше никогда его не увижу.
С другой стороны, если бы я согласился, что тогда?
Я мог бы поехать в Германию ради него и сделать всё возможное, что бы ни случилось. Хотя бы это могло бы подсказать мне, был ли я дураком, отклонив последнее предложение Шона о работе. Но я не был уверен и с тех пор более или менее сожалел о своём решении. Возможно, это мой единственный второй шанс.
Я подумала о своей сгоревшей квартире и напряженной, неприятной перспективе провести еще одну неделю в обществе родителей.
Шону нужна была моя помощь. Он нуждался во мне. Я прижала эту мысль к себе, почувствовала её тепло и волнение. Я бы, наверное, никогда не связалась с ним, если бы он не сделал первый шаг, но теперь, когда он сделал, как я могла это отпустить?
И он не знал.
Он не знал, какое унижение я пережила. Что бы я ни увидела в его глазах, когда он посмотрел на меня, это точно была не жалость.
Я повернулся на сиденье и, воспользовавшись его отвлечением, наблюдал, как он разговаривает с каким-то невидимым коллегой. Когда разговор закончился, он захлопнул телефон и вернулся ко мне. Когда он снова сел, в его взгляде читалась лёгкая сдержанность и разочарование.
Мой подбородок поднялся.
«Хорошо, Шон», — спокойно сказал я. «Хорошо, я сделаю это».
Два
Через неделю, сразу после Нового года, я вылетел в Германию.
Я вылетел рейсом British Airways из Хитроу во Франкфурт, а затем пересел на внутренний рейс Lufthansa до Штутгарта. Маршрут был не самый прямой, но, учитывая обстоятельства, это был лучший из возможных вариантов, которые Мадлен смогла организовать.
После похорон Кирка всё развивалось стремительно. Шон отвёз меня обратно в Чешир, но только для того, чтобы забрать оставшиеся вещи и собраться. Мои родители встретили его появление с удивительным спокойствием, учитывая, что они когда-то предупреждали его, чтобы он больше никогда со мной не связывался.
Однако моё заявление о том, что я уезжаю с Шоном на неопределённый срок, они восприняли куда менее спокойно. Мама лишь прикусила губу и отвернулась, а мне пришлось вытерпеть отчуждённое неодобрение отца. Полагаю, та же реакция была у его пациентов, попавших в аварию на мотоцикле, когда они говорили ему, что, несмотря на то, что он потратил часы своего несомненного хирургического мастерства, собирая их, они снова сядут на свои мотоциклы.
Тем не менее, они не пытались меня активно остановить. Что, в общем-то, было даже к лучшему, потому что я не думаю, что им бы это удалось.
К сожалению, я оставил свой мотоцикл Suzuki RGV 250 в гараже, спрятанный за отцовским Jaguar XK-8. Мне не нравилась идея лишиться своего личного транспорта, но, по крайней мере, мотоцикл будет там в безопасности до моего возвращения.
Когда мы снова были в пути, Шон позвонил Мадлен по мобильному телефону.
К тому времени, как мы добрались до его оперативной базы в Кингс-Лэнгли на окраине Лондона, она уже нашла мне комнату в небольшом частном гостевом доме неподалёку. Хозяин оказался стройным, статным мужчиной лет восьмидесяти, отставным коммандос Королевской морской пехоты, обладателем армейских историй, которые не давали мне покоя до поздних вечеров.