Набрасываюсь на пирата, прижимаю его тело к палубе. Этот ублюдок всё ещё дергается. Нащупываю баллон мертвеца, перекрываю подачу воздуха. Молюсь, чтобы пираты на носовой палубе не заметили, как лопнули пузыри. Этот тип, должно быть, заметил мой свет, мерцающий за окнами мостика. Пришёл проверить, не потревожив друзей.
Я вырываю «Холодное оружие» из его головы. Изо рта и раны под подбородком вырывается облачко темно-синей крови. Я убираю нож в ножны и смотрю в окна мостика. Пираты продолжают свою работу на палубе.
Схватите его за акваланг, стащите с мостика и перенесите в радиоотсек.
Сжимаю левый кулак. Адреналин выветривается, а солёная вода в открытой ране — не самое приятное место. Я проплываю всю палубу мостика. Следуйте за
Трап в салон. Иллюминаторы открыты, но слишком малы, чтобы пролезть. Я освещаю себе путь фонарём и спускаюсь на один уровень.
Я выключаю фонарик и плыву обратно через палубу. На этот раз я держу голову наготове. Я мог бы прорезать новую дыру в сетке, но не хочу попасться в процессе. Вместо этого я ныряю через веерообразный хвост, делаю сальто и позволяю себе погрузиться на дно. Плыву от винта к прорезанной ранее дыре.
Взгляните на часы. Я уже больше получаса на дне. Что сказал Резник? Восемнадцать саженей. Вспоминаю школу боевых дайверов. Правило 120.
Сумма времени нахождения на дне и глубины не должна превышать 120 метров без декомпрессионной остановки. На глубине 30 метров и полчаса я уже перевалил за это. Я не могу снимать на поверхности.
Заставляю себя медленно подниматься. Слежу за давлением в ушах. На высоте пятидесяти футов останавливаюсь. Смотрю на часы, жду три минуты. Поднимаюсь на пятнадцать футов, жду ещё три минуты. Может, это и не обязательно, но безопасность лучше смерти.
Выныриваю, поднимаю маску. «Морской ястреб» завис неподалеку. Я машу рукой, и Эллисон ныряет ко мне. Келлер стоит у двери, управляет гидравлическим подъёмником. Он спускает мне ярко-оранжевую куртку, и я просовываю в неё руки. Поднимаю большой палец вверх, жду, когда меня поднимут на борт.
«Что случилось с твоей рукой?» — спрашивает Келлер.
Я сажусь на пол «Морского ястреба», снимаю ласты. «Плохая компания», — говорю я ему. «Дай мне поговорить с пилотом».
Келлер даёт мне наушники с переговорным устройством. Открывает аптечку и перевязывает мне руку. Я обращаюсь к Эллисону. «Это « Медуза », — говорю я ему. — Без вопросов. Угонщики перекладывают груз. Соедините меня со Штейном».
Пока я снимаю гидрокостюм и одеваюсь, второй пилот возится с радиопередатчиками.
«Я не могу ее поднять», — говорит второй пилот.
Чёрт . «Ладно, верните меня в Эсперос. Соедините меня с командиром Паломасом».
Засовываю свой Mark 23 за пояс, пристёгиваю Cold Steel к икре, спускаю штанину на него. Радиостанция лежит в правом набедренном кармане, запасные магазины — в левом. Надеваю палубные туфли.
«Порода», — Кэти Паломас звучит напряженно. «Что ты нашла?»
« Медуза », – говорю я ей. – «Затоплена на глубине восемнадцати саженей. Цела, сидит на ровном киле. Пираты накинули на неё маскировочные сети. Они…
Прямо сейчас переправляю золото. Перевожу его в замаскированную пещеру в Бие-Эйрини. Полагаю, там есть причал.
«Тогда они у нас. Мы снимаемся с якоря. Прибудем вскоре после полуночи».
«Хорошо. Командир, мне нужно вернуться к Штейну. Я заберу её и встречусь с « Прессли Бэннон ». Лучше запросите отряд «Морских котиков».
Эллисон слегка наклоняет нос «Си Хока» вниз и направляется в сторону Родса.
Келлер садится в откидное кресло между пилотами, а я пристегиваюсь на место стрелка рядом с открытой дверью. Спокойствие Би-Эйрини контрастирует с буйством, творившимся под поверхностью.
Достаю свою радиостанцию. Нажимаю кнопки на ламинированном корпусе, прокручиваю список контактов до записи Штейна. Экран мигает: «Подключение» .
Через тридцать секунд сообщение меняется: «Не удалось подключиться» . Я качаю головой и запихиваю рацию обратно в карман.
Я перевожу взгляд на монастырь Койтида Софиас, возвышающийся на скале. Это захватывающее зрелище. Солнце садится, и окна пылают оранжевым огнем.
Монастырь исчезает вдали. Я опираюсь затылком на подголовник и поднимаю забинтованную руку. Сгибаю пальцы, проверяя их подвижность. Чувствую боль, но амплитуда движений не нарушена. Моё тело полностью работоспособно.