— А почему именно там?
— Где, в кафе? Ну… там хорошо. Отдельные кабинки, знакомый владелец.
— Ардатов?
— Да. Эдуард Семенович.
— И что же?
— Кафе оказалось закрытым. Мы купили бутылку коньяка, немного закуски и отправились в «люкс» к этому Терещенко, в гостиницу «Парус». Он всегда там останавливается.
— В котором часу вы расстались?
Я включил кофемолку, вынудив их заткнуться на непродолжительное время.
— В половине первого. Подписали протокол о намерениях и разошлись.
— После этого вы поехали домой?
— Да… то есть нет… Вначале я позвонил своей секретарше и заказал билет на самолет. Девятнадцатичасовым рейсом.
— Себе?
— Себе?.. Нет, Терещенко. Еще заехал на склад в гавани. Обычно я обедаю в два, оставалось время…
— И чтобы убить его, вы заехали на склад?
— Кого… убить?
Я не выдержал и рассмеялся. Володя хотел посмотреть на меня с укоризной, но не вышло — губы его тоже растянулись в улыбке.
— Водички холодненькой не хотите, Борис Ильич?
— Нет…
— Время, время убить. Не «кого», а «что».
— Нет, конечно. У меня там были дела. Утром должны были отгрузить партию лекарственных трав и получить четыреста литров спиртовой основы для фабрики.
— Откуда и куда?
— Спирт из Краснодара, травы в Бердянск.
— Дальше.
— Потом я заехал в наш фирменный магазин «Золотая роза» на Бессарабке и в два часа приехал домой.
— А звонили во сколько?
— Кто? Я?
— Да не вы. Похитители. Не помните, во сколько раздался звонок?
— Не знаю… Я вошел. Жена и сын меня не встретили.
— Кто обычно отпирал дверь?
— Я сам отпирал дверь, у меня ключи.
— А когда приходили гости?
— Иногда — телохранитель, иногда — я сам.
— Телохранитель постоянно находился в доме?
— Нет, он постоянно находился со мной. А сегодня я его отпустил, потому что хотел, чтобы он поехал с Сережей в Хобров. Мы с женой должны были завтра улетать в Турцию.
— В Турцию?
— Ну да.
— Вы его отпустили, а он оказался в доме. Почему?
— Не знаю. Может быть, жена его вызвала… не знаю.
— У вас один телохранитель?
— Два. Один в отпуске. Но его заменяет водитель, он тоже числится в отделе безопасности фирмы. А этот — с семьей.
— Вам кто-нибудь угрожал? Чего-то вы опасались?
— Никто не угрожал. А опасаться всегда есть чего: при мне бывают крупные суммы наличных денег. Двенадцать объектов, нужно платить людям, закупать сырье… и так далее.
— Хорошо, мы к этому еще вернемся. Итак, вы вошли, жена и сын вас не встретили…
— Я позвал их — тишина. Вошел в спальню и увидел… Кубацкого… кровь… И сразу же зазвонил телефон.
— Хорошо. Теперь сосредоточьтесь, Борис Ильич. И очень точно, буквально воспроизведите разговор.
Онуфриев пошевелил извилинами в виде лобных морщин, помолчал дольше чем следовало и с видимым усилием стал вспоминать.
— Он сказал: «Онуфриев?» Я ответил: «Да». — «Твои жена и пацан у нас. Будешь делать то, что тебе скажут, получишь их целыми и невредимыми». Я спросил, кто они. Он не ответил, сказал: «Слушай внимательно. У тебя под столом стоит пустой черный «дипломат». Положишь в него «лимон». И будешь ждать моего звонка. Заявишь в милицию — заказывай гробы!» — Бизнесмен тяжело, прерывисто вздохнул и, привалившись к стене, закрыл глаза.
Я сыпанул десятикратную дозу кофе за счет несчастной жертвы киднапперов в резервуар немецкой кофеварки: шел пятый час, самое время подумать о сне или о том, как от него избавиться.
— И все?
— Нет, не все. Я спросил, что мне делать с трупом.
— У кого спросили? — как бы невзначай поинтересовался хитрый Сумароков.
— Ну… у этого, который со мной разговаривал…
— И что он вам ответил?
— «Это твои проблемы. Можешь отвезти его на кладбище». И все… нет, то есть он сказал, что дает мне сутки на поиски денег. Извините, можно я выйду в туалет?
— Еще бы! — ответил Сумароков. По-моему, последняя просьба бизнесмена его вполне обрадовала.
Как только Онуфриев вышел, я быстро нырнул в холодильник, вынул оттуда палку сырокопченой колбасы и, отрезав два больших куска, протянул один Володе.
— Да неудобно! — замялся он.
— Ешь! Сам он не догадается, а тебе еще с шофером беседовать, в банке побывать, допросить соседей, Ардатова… — Ну и так далее, я всего не сказал, потому что, во-первых, он знал сам лучше меня, во-вторых — говорить мешала колбаса во рту.
— Что ты по поводу этого думаешь? — с трудом пошевелил языком Сумароков, расправляясь с краденой колбасой.