- Его приказы заканчиваются на всем, что касается моей дочери, - прошипел Михаил. Его пальцы сильнее вжались в шею ангела.
- А Уриил об этом знает? – усмехнулся Джеремель, продолжая дергаться.
Михаил скривился.
- Не переживай об этом, - ответил он и отпустил Джеремеля. Тот закашлял и вышел из камеры.
Взгляд Михаила остановился на мне. Я не могла пошевелиться – все тело болело.
- Если ты знаешь обо всем, что Уриил делал и будет делать со мной, то почему позволяешь это? – прошептала я в полумраке.
Михаил наклонился ко мне и подхватил на руки. Потом с удивительной бережностью опустил на, располагавшейся в углу камеры, койку с потертым матрасом. Михаил отступил на шаг. Я вглядывалась в лицо отца, но оно ничего не выражало. Только тонкая жесткая линия пролегла между его светлыми бровями.
А потом он вышел, закрыв за собой дверь. Я слышала, как щелкнул замок.
Я продолжала лежать так, как меня положил архангел, и смотрела в потолок. Сырой воздух попадал в легкие. Моя одежда была покрыта грязью и пылью, а тело ранами и синяками. Потом я свернулась калачиком на жестком матрасе, и тело запротестовало – каждое движение причиняло боль. Но мучиться мне оставалось недолго.
Зачем Михаил помог мне? Как он оказался здесь? Уриил сказал ему, что я пришла?
Я сжала веки и стала молиться Богу, чтобы он скорее забрал меня к себе.
Глава 22
Я проснулась от того, что что-то мокрое касалось моего лица. Я поморщилась от боли и мотнула головой. Чьи-то холодные пальцы придержали мой подбородок, чтобы я снова не дернулась.
Веки было тяжело разомкнуть – я проплакала довольно долгое время перед тем, как сон забрал меня в свои объятия. С левой стороны лица точно находился синяк, и тряпка легла туда. Я тихо застонала.
- Ай, - вскрикнула я, когда мокрое опять коснулось больного места, и открыла глаза.
Передо мной все расплывалось, но очертания Михаила я узнала.
Я подскочила на койке – все тело пронзила невыносимая боль – и случайно перевернула чашку с водой. Она со звоном упала на бетон, расплескав всю жидкость. Михаил держал в руках мокрую тряпку и смотрел на расплывавшееся пятно.
Тело вынудило меня снова лечь, так как сидеть было больно.
Михаил пришел ко мне, чтобы утереть мои раны.
Эта мысль вызвала во мне бурю чувств. Я ненавидела архангела за все то, что он сделал со мной и моей матерью. Но как брошенная дочка, мне хотелось проникнуться к нему симпатией. Противоречивые эмоции затопили мое сердце.
- Зачем ты пришел? – хрипло спросила я, стараясь лежать как можно дальше от него, хотя это было трудно сделать на узкой койке.
Михаил не ответил. Он взял мою руку и стал протирать ладонь от грязи и засохшей крови. В этот раз я не дернулась.
Я корила себя за то, что хочу, чтобы он позаботился обо мне.
Мы сидели в тишине довольно долгое время, пока тряпка не стала грязнее меня, и Михаил не кинул ее в чашку на полу.
Архангел положил локти на ноги, опираясь на них. Его напряженный взгляд был направлен в пол. Потом провел руками по коротким волосам и тяжело вздохнул.
- Я не умею читать мысли, - нарушила я тишину, наблюдая за его муками. Знать бы еще, о чем он думает.
Михаил взглянул на меня.
- Ты похожа на свою мать, - прошептал он.
- Я знаю.
Архангел продолжал вглядываться в мое лицо, будто ища в нем что-то. Либо смотря на меня, он вспоминал Энн, мою мать.
Я знала, что моя мать сильно его любила. Тогда и сейчас. Хотя он не был порядочным человеком и хорошим отцом.
- Я соврал тебе тогда, в моем доме. Тогда я сказал, что твоя мать была не более, чем заданием от Отца, - заговорил мужчина. Его голос звучал тихо и немного подавлено. Мне на ум пришли воспоминания.
"- Я никогда не хотел заводить детей: ни ангельских, ни человеческих. Когда мы спустились с небес, ко мне пришло божье видение. Что у меня будет ребенок, и от человеческой женщины. Отец поведал мне о своих планах таким образом – он знал, что ты станешь Небесным огнем. Но мне он сообщил только, что мой ребенок спасет огромное количество душ. Он направил меня к Энн, - на долю секунды взгляд архангел затуманился, будто он вспомнил что-то, но мужчина быстро вернулся в реальность.
- Моя мать была для тебя лишь способом достижения цели, - прошептала я, следя за Михаилом.
- Такова была божья воля."
- Я люблю Энн, - признался Михаил, и его пальцы сжали ткань на коленях.
Я нахмурилась. Странно было слушать внезапные откровения отца. Он хотел, чтобы я знала это перед своей смертью? Если так, это знание не добавляло мне радости. Скорее вызывало больше опросов и недоумение.