Я открываю дверь в шикарную кофейню и сразу же замечаю Наталью, сидящую спиной ко мне в маленькой кабинке в самом конце заведения. Осознание мурашками пробегает у меня по спине, когда я понимаю, насколько это на самом деле безумно — приезжать в Бостон за два дня до Рождества только потому, что я должен был увидеть ее, помучить, прикоснуться к ней. Совершенно очевидно, что я свихнулся.
С каждым шагом, который делаю по направлению к ней, мое сердце бьется немного быстрее. Что нелепо, учитывая, что это всего лишь Наталья, та самая девушка, которую я годами мучил и дразнил.
Я не даю о себе знать, просто проскальзываю в кабинку с другой стороны.
Глаза Натальи расширяются, а затем она собирается уйти, но я хватаю ее за руку, прежде чем она пытается встать.
— Даже не думай об этом.
Ее язык скользит по розовой нижней губе, увлажняя ее.
— Как ты меня нашел? — спрашивает она.
Я не отвечаю, поскольку у меня нет ответа на этот вопрос, который не предупредил бы ее о приложении на телефоне. Вместо этого отпускаю ее руку и откидываюсь на спинку кресла.
— Это не то приветствие, которого я ожидал.
Ее глаза сужаются.
— Прекрати нести чушь, Элиас. Почему ты здесь?
Мне не нравится слышать, как она говорит со мной в таком тоне, но на этот раз я пропускаю это мимо ушей.
— Чтобы убедиться, что ты выполняешь свою часть сделки. В конце концов, последнее сообщение, которое ты мне отправила, было довольно грубым.
Она скрещивает руки на груди, привлекая мое внимание к ее полному декольте.
— У нас был уговор, и ты его нарушил, а не я.
Я поднимаю бровь.
— Как именно я это сделал? — Спрашиваю её.
— Ты сказал, что будешь держаться подальше от моей семьи, если я буду делать все, что ты скажешь. — Ее щеки заливает густой румянец. — Я дала тебе то, что ты хотел, а теперь ты шантажируешь моего брата.
— Как я уже сказал, ты не можешь принадлежать мне, если твой брат пообещал тебя другому. — Я пожимаю плечами, зная, что ее это разозлит. — Мне пришлось разорвать помолвку, иначе ты нарушила бы сделку.
— Ты не дал мне шанса поговорить об этом с братом, — шипит она, выглядя так, словно хочет перегнуться через стол и задушить меня. — И это должно было произойти только после того, как я закончу учебу, так что никак не повлияло бы на нашу сделку.
Я постукиваю пальцами по столу в барабанном ритме, когда подходит женщина и приносит Наталье ее заказ.
— Извини за задержку, Нат. Твоему другу что-нибудь нужно?
Прежде чем я успеваю что-либо сказать, Наталья качает головой.
— Нет, он не может остаться.
— Это неправда. Мне пожалуйста, латте, — говорю я, улыбаясь официантке.
Она слегка хмурит брови, переводя взгляд с меня на Наталью.
— Хорошо, сейчас принесу.
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я пришла сюда, чтобы прояснить свои мысли, — говорит она, свирепо глядя на меня, берет свой кофе и делает глоток. — Если хочешь остаться, найди свой столик.
Я качаю головой.
— Это не так работает, и ты это знаешь.
Ее губы сжимаются в тонкую линию.
— Ты собираешься объяснить, что делаешь в Бостоне?
— Я уже сказал тебе, зачем я здесь. — Я скрещиваю руки на груди.
— Значит ты в Бостоне только из-за меня? — спрашивает она скептически.
Я понимаю, что для меня действительно кажется немного странным совершить это путешествие только из-за Натальи, но правда в том, что мне нужно было увидеть ее, поговорить с ней, снова прикоснуться к ней. Это непреодолимое, жгучее желание разыскать ее возникло с тех пор, как машина выехала за ворота Академии Синдиката.
— Я должен был убедиться, что ты придерживаешься правил. Не могу допустить, чтобы ты расслаблялась.
— Верно, значит, ты здесь, потому что ты — мудак.
— Следи за своим языком, Гурин, и помни, что ты принадлежишь мне.
Ненависть вспыхивает искрами в ее темных глазах, они практически кипят, как раскаленные угли, пытаясь прожечь себе путь прямо сквозь мою плоть.
Больше она не произносит ни слова, просто берет заказанное шоколадное пирожное и откусывает кусочек.
Я чувствую, как твердеет мой член, когда немного крема попадает на губу и она соблазнительно слизывает его, вызывая в моей голове множество грязных гребаных мыслей.
— Осторожнее, Гурин. Если будешь так есть, ты напросишься, чтобы тебя трахнули в туалете.
Ее глаза расширяются, и она качает головой.
— Я ем, как любой нормальный человек.
Ее щеки заливает румянец, когда она откладывает пирожное и делает долгий глоток кофе.
— Вкусно? — Спрашиваю я.