Я ахаю, когда он щиплет голый сосок под чашечкой лифчика, посылая острый импульс желания прямо в мое нутро.
— Элиас.
— Именно это я хочу слышать, — как ты умоляешь меня.
Я сжимаю зубы.
— Я не умоляю.
— Для меня это прозвучало именно так. — Он прижимается своим телом к моему, сильнее вдавливая меня в стену. — Ты чувствуешь, как я тверд для тебя?
Я стону, его член упирается между моих ягодиц. Даже через наши штаны я чувствую исходящий от него жар.
— Буду считать, что это ”да".
Он протягивает руку и расстегивает пуговицу на моих брюках.
Я должна попытаться остановить его, но мое тело жаждет этого. Ощущения его рук на мне. Парня, который вёл себя как гребаный мудак все то время, что я его знаю, и все же, когда он прикасается ко мне, это кажется правильным.
В этом нет никакой логики, но как говорят, между любовью и ненавистью тонкая грань. Страсть, присутствующая в обоих, должно быть, очень похожа, и каждый раз, когда он прикасается ко мне, эта страсть зажигает мою душу огнем.
Я стону, когда его пальцы проникают в мои уже мокрые трусики, и он трет клитор, делая мои соски тверже камня.
— Тебе это нравится? — спрашивает он, просовывая палец внутрь меня, едва утоляя разгоревшуюся боль.
Я киваю в ответ, слишком пристыженная, чтобы произнести это вслух.
— Хорошая девочка, — говорит он, стягивая мои брюки и трусики еще ниже, так что я стою у стены, обхватив ими колени. — Мне нужно трахнуть тебя, — хрипит он, его голос больше не доминирует и не контролирует ситуацию. Элиас звучит так же отчаянно, как и я.
Неужели он действительно проделал весь путь до Бостона, потому что так сильно нуждался в этом?
Эта мысль вызывает в моем животе трепет, а боль усиливается, и я задаюсь вопросом, не превращается ли та болезненная и извращенная связь, которая существовала между нами раньше, во что-то новое, совершенно другое.
Я слышу звук расстегиваемой молнии на его брюках позади меня и оглядываюсь через плечо.
— Глаза вперед, — говорит он, сжимая челюсть. — Мне нужно трахнуть тебя прямо сейчас.
Я тяжело сглатываю и поворачиваюсь лицом вперед, выгибая спину, чтобы предоставить ему лучший доступ к мокрому входу.
Он стонет и трется головкой члена о мои соки.
— Уже такая охренительно мокрая, Наталья. — Проводит головкой дальше, по моей попке, и я напрягаюсь, гадая, сделает ли он это здесь и сейчас. — Я так сильно хочу трахнуть твою задницу.
Я содрогаюсь при мысли о том, что такой большой предмет засунут мне в попку. Идея одновременно возбуждающая и пугающая.
— Элиас, не здесь.
Он шлепает меня по ягодице, а затем с силой хватает за шею.
— Конечно, нет, Гурин. Когда я трахну эту маленькую упругую попку, ты будешь умолять меня об этом.
Часть меня испытывает облегчение, но другая часть разочарована, поскольку именно этого я и ожидала от него.
Он плюет мне на задницу, а потом я чувствую, как его палец прижимается к ней.
— Но это не значит, что я не могу немного повеселиться с тобой
И затем я чувствую давление его толстого члена, упирающегося в мой вход. Когда головка его члена проникает внутрь, я стону, чувствуя боль.
В конце концов, меня трахали всего один раз, и это было шесть дней назад. Элиас был грубым и неумолимым, и с тех пор у меня все болит.
— Тебе больно, nena? — спрашивает он, его член тверд и все еще внутри меня.
— Да, — бормочу в ответ.
Я чувствую его губы на своей шее, когда он улыбается.
— Хорошо, я рад, что подарил тебе что-то на память о себе. — Его рука скользит вверх по моей блузке, и он расстегивает ее, пуговицы разлетаются во все стороны. — Держу пари, ты не могла перестать думать о нашем пребывании в руинах, не так ли?
Я скрежещу зубами, но потребность испытать удовольствие берет верх.
— Да, сэр, — стону я, еще сильнее выгибая спину и пытаясь двигаться, чтобы почувствовать, как он трахает меня.
Он крепко удерживает меня одной рукой.
— Еще нет, Гурин. Я главный.
Я всхлипываю, потребность становится такой сильной, что кажется, я умру, если он не трахнет меня.
Его палец все еще в моей попке, а член в моей киске, но он дразнит меня и растягивает это мучительное предвкушение.
— Пожалуйста, Элиас.
Он смеется, насыщенный и глубокий звук эхом разносится по маленькой комнате.
— Это не заняло много времени, не так ли?
— Для чего? — Спрашиваю, понимая, что он имеет в виду мою мольбу. Меня смущает, как легко я раскалываюсь.
— Чтобы ты умоляла меня, как грязная девчонка, какой я тебя знаю. — Его зубы впиваются в мочку моего уха, заставляя взвизгнуть. — А теперь постарайся вести себя тихо. Ты же не хочешь, чтобы все кафе знало, чем ты здесь занимаешься?