Когда мой маленький питомец стал таким покладистым?
— Ты сумасшедший, — бормочет она, качая головой. — Что, если тренер Дэниелс найдет нас?
Она может говорить мне, что идея безумная, но её голосе почти звучит восторг. Я продолжаю двигаться и тащу ее за деревья, благодарный за укрытие. Наталья ахает, когда я прижимаю ее к толстому стволу древнего дуба.
— Разве это не делает всё еще более захватывающим? — Спрашиваю, наши губы в сантиметре друг от друга.
Я наблюдаю за тем, как учащается ее дыхание, а темные глаза расширяются настолько, что становится все труднее отличить черное от темно-карих.
Мои губы так и чешутся сократить разрыв, но что-то меня сдерживает. Реальность такова, что чем больше мы это делаем, тем сильнее стираются границы между нами.
Какой будет конец этой игры?
— Элиас, — шепчет она, опуская глаза на мои губы.
Это тихая просьба поцеловать ее, и я так чертовски сильно хочу это сделать.
— Да, nena? — Спрашиваю я.
Ее глаза встречаются с моими, горящие такой страстью, что мне интересно, не обожжет ли меня.
— Чего ты ждешь?
И я целую ее, прижимаясь к её губам с такой нежностью, какой еще не позволял себе.
Она расслабляется, когда я притягиваю ее в свои объятия, раздвигая языком сочные губы. А потом я тону в ней, надеясь, что этот момент может длиться вечно, потому что пытаться понять, что я чувствую к ней, слишком сложно.
Все эти смешанные эмоции бурлят внутри меня, заставляя сомневаться во всем, что я знал.
Я крепче сжимаю бедра Натальи, сильнее прижимая ее к дереву.
Она стонет, вцепляясь пальцами в мои волосы, как будто хочет, чтобы я был ближе, чем это физически возможно.
Я впиваюсь зубами в ее нижнюю губу и стону.
— Повернись.
Мой маленький питомец делает, как я прошу, поворачивается и выгибает спину, подчеркивая упругие ягодицы в обтягивающих брюках.
Я шлепаю ее по заднице, а затем прижимаюсь к ней своим членом, заставляя почувствовать, каким чертовски твердым она меня делает.
— Ты чувствуешь, что делаешь со мной? — Спрашиваю я.
Нат смотрит на меня через плечо.
— Да, ты бы чувствовал, какая я сейчас мокрая.
Блядь.
— Снимай штаны, сейчас же, — приказываю я.
Она хихикает, расстегивая пуговицы и стягивая их вниз по своим пышным бедрам.
Вид её обнаженной блестящей киски, открывшейся моему взору, сводит меня с ума.
— Не думаю, что мне нужно что-то чувствовать, nena. Я вижу, как ты капаешь для меня.
Она стонет, ее губы чувственно приоткрываются.
— Что ты собираешься со мной делать?
Я провожу пальцами по ее влажности, член набухает от того, какая она на самом деле мокрая.
— Я собираюсь трахнуть тебя и заставить кричать так громко, что все в поездке узнают, что я с тобой сделал.
В ее глазах мелькает легкая вспышка страха.
— Это было бы безрассудно.
— Безрассудно и горячо. Я хочу, чтобы вся гребаная школа знала, что твоя киска принадлежит мне. — Я еще больше раздвигаю ее бедра, член жаждет освобождения. — Моя, — рычу я, переполненный чувством собственничества, бурлящим в моим венам.
Она стонет, сильнее выгибая спину.
— Тогда приступай к делу.
На её щеках красивый розовый румянец, когда она наблюдает за мной через плечо, ожидая моего члена. Это безрассудно, что я продолжаю трахать ее без защиты, тем более что последнее, чего кто-то из нас хочет в нашем возрасте, — это неожиданной беременности, и все же мне необходимо чувствовать ее кожу на своей. Мне нужно выплеснуть свою сперму глубоко внутри нее. В этом нет никакого гребаного смысла, но какая-то первобытная часть меня хочет, чтобы она забеременела и распухла моим ребенком, потому что тогда как кто-то сможет опровергнуть мои притязания на нее?
Наталья Гурин — моя.
Я расстегиваю брюки и стягиваю их вместе с боксерами, освобождая свой член.
Наталья стонет от этого зрелища, облизывая губы, как будто изголодалась по нему.
— Это то, чего ты хочешь? — Спрашиваю я, медленно скользя сжатым кулаком вверх и вниз по всей длине, капая спермой на лесную почву.
Она кивает, ее глаза расширились так сильно, что теперь они просто черные.
— Да, пожалуйста, Элиас.
Я шлепаю по её упругой попке.
— Ты знаешь, как называть меня, Гурин, — рычу, проводя головкой по влажному влагалищу и заставляя ее вздрогнуть.
— Да, пожалуйста, хозяин, — поправляется она.
— Хорошая девочка, — хвалю я, член пульсирует в моих руках. — Скажи мне, как сильно ты хочешь мой член.
Мне нужно услышать, как она умоляет меня об этом. Девушка, с которой я годами обращался как с полным дерьмом, и все же каким-то образом она по прежнему желает меня, нуждается во мне.