Бам!
Этого я никак не ожидала.
Теряюсь, что ответить? Не понимаю. Зачем мне эта информация? Тоже без понятия. Тем не менее внутри все скручивается и сочится жалостью. Да. Я сердобольная, и мне ее жаль…может быть, из-за того, что эта женщина чем-то напоминает мне маму?…
– Мне очень жаль, – отвечаю тихо, она усмехается.
– Я бы сказала, что ты лжешь, но уверена, это не так.
– Это не так.
– Да, знаю. Я тебя изучила.
– Изу…чили, простите?!
– Конечно. Ты – хороший человек, добрый. Конечно, для меня загадка, как ты вообще связалась с этим червем, ну, да ладно. Молодость на то и дана, чтобы совершать ошибки.
Ох-ре-неть. Червем?!
Непонимающе смотрю на Ваню, он незаметно двигается ближе и сжимает мою руку. Людмила Прокофьевна это видит и улыбается. Мягко. Удивительно мягко…
– Как все сложилось, да? Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь…
– Я не…понимаю.
– Все дело в моей Настасье, Галя. Дети…они бывают сложными, но они же наши. Часть души, которую мы оставляем после себя, и каждый раз…как же это больно, видеть…их ошибки. Да?
Чуть краснею. Ее слова находят отклик в моей душе, это правда. Отрицать глупо. Но…я все еще не понимаю.
Людмила Прокофьевна тихо вздыхает, потом достает из сумочки платиновый портсигар, но прежде чем поджечь сигарету, спрашивает разрешения:
– Вы не против?
– Нет.
– Спасибо.
Чиркает спичка. Через мгновение кухня наполняется потрясающим запахом, похожим на орехи и ваниль.
Странные сигареты…
Людмила Прокофьевна смотрит в окно, поглаживая большим пальцем фильтр, потом вздыхает и решительно переводит взгляд на меня.
– Я была против этих отношений. Узнала о том, что моя Настасья спуталась с женатым мужиком слишком поздно, чтобы как-то на это повлиять. Понимаешь, Галя…это я ее воспитывала. Всегда хотела девочку, но у меня все только парни получались, а тут внучка…первая, долгожданная девочка. Я ее очень любила и…думаю, что в этом крылась главная ошибка.
– В вашей любви?
– Да. Я сильно разбаловала ее, приучила к тому, что в этой жизни все, чего Настя захочет – она обязательно получит. Просто было, когда дело касалось вещей, но всю глубину своего промаха я осознала, когда дело коснулось человека. Она уперлась рогом в Толю, как будто это единственный мужчина во всем мире! И я поняла, что тут я бессильна. У меня, конечно, был выбор пресечь эти отношения жестко, но…
– Это ничего не дало бы.
– Да, Галя. Не дало. Тогда я поняла, что единственное, что я могу сделать для нее в…последний раз – это преподать урок. Он будет жестким, но самым действенным. Надеюсь, так я смогу вернуть ей часть души и навсегда научить уважать…границы. Понимаешь?
– Если честно, то не очень. Как моя семья связана с вашим желанием научить чему-то вашу внучку?
Людмила Прокофьевна тихонько усмехается.
– Мы же все тут взрослые люди, Галя. Мы все понимаем, что Анатолий за человек. Он никогда не любил мою внучку, она всегда была для него лишь способом прыгнуть выше своей головы. Я открою тебе секрет: он не собирался рассказывать о своих отношениях. Настя знает, что у меня стоит неутешительный диагноз, и, как мне кажется, он просто надеялся на то, что я умру раньше, чем его прижмут к стенке окончательно.
Ну…для меня это не новость. Конечно, я не знала, что со здоровьем у бабульки беда, но о грязных планах своего «благоверного» догадывалась. Это очень в его стиле. Мама всегда называла такое поведение: и на сосну залезть, и жопу не ободрать. Это о нем. Гребаный Петир Бейлиш…
– Я посчитала, что это нечестно, – подводит она итог, – Поэтому в тот вечер села в свою машину и приехала к вам домой. Ты должна была знать, что происходит за твоей спиной.
– Зачем вам это?
– Женская солидарность. Мой первый супруг тоже был редкостной сволочью…и знаешь? я все надеялась, что его гены не отыграют в Насте, но, как видишь, его сволочизм все-таки дал о себе знать.
– Я думала, это вопрос воспитания? – тихонько улыбаюсь, она отвечает тем же.
– Совокупность, Галя. Это совокупность.
– Хорошо. Допустим, я вас поняла, но…что вы от меня-то хотите?
– Я приехала, чтобы извиниться перед тобой за то, что сделала моя девочка. Знаешь…ты ее, наверно, считаешь злом во плоти, но это далеко не так. Не держи зла. Настя просто не понимает, и в этом моя вина колоссальна.
– Это так не работает.
– В курсе, но я не могла не сказать. Все-таки мы – родители, это те, кто должны хотя бы попытаться убрать за нашими детьми. Даже такую ситуацию. Особенно такую ситуацию…
Киваю. Горько, но она права. Родители всегда убирают за своими детьми – это аксиома. Сначала грязные памперсы, потом игрушку, а потом…грязь уже другого характера и размера.