Увы и ах…
Людмила Прокофьевна делает глубокую затяжку, а потом выпускает дым и вздыхает.
– Я знаю, что он не заплатил тебе за развод.
– Мы договорились иначе.
– И мы обе знаем, что и здесь он может попытаться соскочить. Поэтому…ты можешь не переживать больше из-за Ивана.
Неуверенно смотрю на Ваню, который моментально напрягается и наконец-то вступает в разговор.
– Ей и не надо за меня переживать.
Людмила Прокофьевна улыбается шире и теплее.
– Хороший ты мужик, Ваня.
– Меня вы тоже изучили? – саркастично выгибает брови, она слегка кивает.
– Конечно. Я чувствовала ответственность за то, что случилось с жизнью Гали, поэтому приглядывала за ней издалека. Когда я узнала, что Галя хочет помочь какому-то зэку, мне это не понравилось. Сам понимаешь. Но! В тюрьме о тебе только положительные отзывы. Даже за деньги. А так же твоя жизнь…Отец-одиночка, сын – золото. Ты – хороший человек, Ревцов, поэтому сегодня или завтра ваш адвокат позвонит вам и скажет, что отныне ты еще и свободный человек.
Меня как будто ударило в затылок. В ушах зашумело, а сердце забилось, как бешеное.
– Ч-что? – шепчу, она кивает.
– Я подняла все свои связи. Не будет никакого суда и разбирательств. Иван – свободный человек.
– Это невозможно, – выпаливает он, но Людмила Прокофьевна непреклонна.
Она слегка мотает головой и говорит.
– За деньги возможно все. С той стороны нет никаких родственников, никто не будет жаловаться, а одно освобождение в такой огромной стране останется незамеченным.
Моргаю часто.
Здесь можно не верить, конечно, но я смотрю на Людмилу Прокофьевну и понимаю, что она не врет.
Сильнее сжимаю руку Вани, голос ломает от слез.
– Спасибо…
Она горько улыбается и мотает головой.
– Не нужно благодарить, Галя. Это меньшее, что я могу сделать за то, чтобы хотя бы немного ослабить грех своей девочки.
Хмурюсь. Людмила Прокофьевна тихо усмехается.
– Глупо, да? Но перед лицом вечности ты начинаешь видеть мир и эту жизнь совершенно в иной перспективе.
– Я не считаю, что это глупо.
– Хорошо.
– Но что будет дальше?
– А что будет дальше? Надеюсь, что вас ждет хорошая, долгая, счастливая жизнь. Искренне, Галя.
– Ваша внучка…
– Она только начинает свой путь искупления. Не волнуйтесь, она в полной мере заплатит за то, что сделала.
– Но…
– Только так она усвоит урок, Галя. Иногда в жизни нужно быть жесткой, только такой выбор есть, если ты хочешь по-настоящему научить чему-то своего ребенка.
Повисает тишина. Что ответить – я не знаю, но ее слова в полной мере находят отклик в моей душе. Да, она права. Иногда надо быть жесткой, чтобы чему-то научить, а это, пожалуй, самая главная ответственность родителя: не просто привести в этот мир ребенка, но показать ему, что нужно делать и как это нужно делать правильно.
– Что ж, пожалуй, на этом все, – Людмила Прокофьевна тушит сигарету в пепельнице, а потом встает.
Я встаю следом, мы встречаемся взглядами. Через мгновение она улыбается и открывает свою сумочку.
– Ах да, еще вот это.
– Что это такое?
– Договор, который ваш супруг заключил с Верным, – на стол ложится небольшая папка с логотипом его фирмы в форме голубки, – Он принес мне его в качестве доказательств, и я уверена, что ваш адвокат не отпустит этот документ, но пусть и у вас будет копия. Так вы гарантированно будете в безопасности.
Пару раз постучав по столу ногтем, она поднимает помутневшие, голубые глаза и тихо добавляет.
– Мне жаль, что так произошло. И мне жаль, что моя семья сыграла в твоей драме не последнюю роль, Галя, но знаешь, как говорят? Все, что ни делается, все к лучшему. Если ты когда-нибудь сможешь простить…я буду благодарна. Если нет? Что ж…значит, жизнь сама все расставит по своим местам. Я очень люблю свою внучку, но…над этим я уже невластна. Последнее, что я могу – это дать ей этот урок. Надеюсь, она когда-нибудь его поймет.
– Я тоже, – соглашаюсь тихо.
Она мне улыбается.
– Всего хорошего. И да. Прости, что тебя так резко сегодня дернули – моя вина. Мой сотрудник наказан за грубость.
С этими словами она покидает мой дом, а когда я закрываю за ней дверь, еще долго буду слышать запах ее парфюма. Он ванильный, цветочный, и теперь навсегда будет ассоциироваться у меня с новыми начинаниями…
– Ты свободен, – говорю тихо, когда смотрю Ване в глаза.
Он хмурится.
Он не верит.
А я вот…дура или нет, но точно знаю: он – свободен.
– Ты свободен! – визжу и кидаюсь ему на шею.