– Тупая жизнь, – тихо отшучивается Артур через несколько секунд, а у меня из груди рвется смешок.
Я обнимаю своего сына и киваю пару раз.
– Да… но это ничего. Она все еще бывает и прекрасной. Спасибо, что сказал все это и пришел вчера…
– Нажрался…
– Нажрался. Не делай так больше. Алкоголь – это такое же «просто» – потом огребешь, только еще больше. Оно тебе надо?
– Нет…мам. Не надо…
Артур
После разговора с мамой мне стало лишь немного легче: конечно, она простила. Мама по-другому умеет? Нет. Она очень многое готова простить и понять, потому что она просто такая. Мягкая…
Вина все еще гложет, прожигая изнутри. Возможно, если бы мама была со мной жестче, стало бы лучше? Не знаю, но так хотя бы какой-то баланс был найден…
Вздыхаю и откидываюсь на холодную стену раздевалки. Я прогулял первый урок и пришел в бассейн, куда всегда прихожу, чтобы подумать. Вода меня немного успокаивает. Обычно. Но не сегодня. Она просто есть передо мной длинными трассами, разделенными красными буйками. А я просто не здесь как будто…
– Так и знал, что сюда притащишься.
Голос брата звучит неожиданно, и я вздрагиваю. Резко поворачиваю голову, он стоит справа и улыбается.
– Испугался?
– А ты еще тише ходи, тогда…
– Замечательно.
Тёма плюхается рядом со мной на скамейку, отчего та противно дребезжит. Я громко цыкаю. Этот лязг прямо по мозгам…
– Можно аккуратней?!
– А что? Головушка бо-бо?
Из груди рвется тихий смешок.
– Придурок…
Снова откидываюсь на стену и закрываю глаза. Тонуть рядом с братом я никогда не умел, и хорошо, что он все-таки пришел…
– Спасибо, что ты здесь, – говорю еле слышно, Тёма делает вид, что не слышал.
За это я тоже благодарен, кстати…
– Так как тебе Олег? Ты не высказался.
– Мелкий сучонок.
– А отец его?
– Буйвол.
– Огромный, я согласен. Но ничего, да?
Набираю побольше воздуха в легкие и резко открываю глаза, переведя их на брата.
– Где она вообще их отрыла?!
– Так он же сказал, вроде. Бабушка отрыла. Пусть они будут ее наследием, м?
Замолкаю. При упоминании бабушки сердце сжимается, а я вспоминаю, как она готовила мне прикольные, клубничные конвертики, которые я просто обожал! И с ней рядом тоже любил быть…жаль, что и там я тоже выбрал неправильно…
– Я тоже по ней скучаю, – тихо говорит Артем, – И мне тоже стыдно. Надо было больше времени проводить вместе, а не заступаться за папашу. Он этого совершенно не заслуживает, о чем бабуля…всегда знала.
Горько ухмыляюсь и киваю пару раз.
– Да…и то верно.
– Я знаю, что ты сейчас делаешь, Артур.
– М?
– Ты винишь себя и пожираешь изнутри. Ты всегда так делаешь…
– Она меня простила.
– Она наша мама. Естественно, она нас простила…
– А не должна была. Ты так не считаешь? Я поступил херово. Мягко говоря.
– Не ты один.
– Ой, да брось.
Хочу встать. Мне нужно больше пространства, но Артем не отпускает. Он перехватывает меня за руку и тянет обратно со словами:
– Артур, угомонись. Да, мы оба поступили херово, и да, возможно, мама должна была бы с нами пожестче, ну и что? Это не повод сейчас достать нож с вилкой и жрать себя изнутри. Опять!
– А что я должен делать?!
– Попытаться загладить вину. Это твое самобичевание никому не нужно, Арт. Мы оба должны взять себя в руки и попытаться…быть для нее теми сыновьями, которых она заслуживает. Только так, другого пути нет, пойми ты это!
– Думаешь, я не понимаю?!
– Прекрати себя жалеть, – звучит тихая правда, – Просто прекрати. Она простила и дала шанс, так докажи, что ты достоин этого шанса, окей?
Губы искажает еще одна горькая ухмылка.
– Какая глубокая философия…когда ты успел стать таким умным?
– Не знаю. Как-то так само вышло, – Тёма подхватывает мои попытки увести тему из опасного русла и улыбается, но потом…становится тише.
Во всех планах.
Воздух между нами снова становится гуще…
– Арт, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Поверь. Я тоже это чувствую. Мы не должны были вести себя так, но…мы получили прощение. Это шанс все исправить, и первое, что ты сейчас должен сделать…как бы это ни звучало, но тебе надо простить и себя тоже. Самому. Не опираясь ни на кого, только на себя: простить и отпустить.