Плавно скольжу вверх вдоль стены. Второй этаж, третий, четвёртый... Окна мелькают. За каждым - чьи-то проблемы, страсти, судьбы. И никому нет дела, никто не знает, что, вот, сейчас я кого-то из них заберу. Мироздание не рухнет...
Только в глазах Марка прибавится печали. Хотя куда уже больше...?
«Клиент дозрел!» - доносится из-за очередного окна реплика телевизора. Мне говорили, что страшнее моего взгляда только мой смех. Хотя, сколько ни смеялась перед зеркалом специально, ничего особенного и ужасного не заметила! Без дурацкого хохота, который часто мне приписывают, но с блуждающей улыбкой на устах вплываю в апартаменты (неплохо устроился друг мой!), наклоняюсь над клиентом, который сидит на полу возле роскошной кровати. Одна рука судорожно комкает золотистое покрывало, другая зажимает кровоточащую рану на груди. А по лестнице, не пользуясь лифтом, спокойно спускается средних лет мужчина, на ходу стягивая маску с лица и засовывая в спортивную сумку пистолет, всё ещё пахнущий порохом. Как всё стало просто и буднично!..
Громыхает, закрываясь, дверь подъезда. Ни мощь её, ни набор замков, коим позавидовал бы хороший сейф, не защитили, не спасли.
Клиент смотрит на меня уже без страха. Даже с надеждой, ведь я избавлю его от страданий… Пойдём?
Оглядываюсь напоследок, бросаю взгляд на умиротворённое, спокойное лицо мужчины. Вот интересно – парадокс прямо! – я избавляю людей от неприятностей, проблем, от боли. А меня боятся. А если не боятся, то желанной гостьей тоже не считают в отличие от моей сестры-антипода, что носится где-то параллельным курсом, заставляет вопить младенцев – как-будто они от радости орут, являясь в мир! – заставляя мучиться от ран и болезней, от угрызений совести и других переживаний, влачить нелепое существование, когда никакой пользы обществу, никакого духовного роста, когда сам себе – и то надоел! А она не отпускает! Она укрывает своими белыми крыльями и шепчет, шепчет ложь всякую о нужности и прочем… И ей посвящают песни, её восхваляют, за неё держатся, цепляются до последнего.
Я что, рефлексирую?? Ещё чего! Я просто делаю свою работу. Помогаю перешагнуть Грань. А что за ней…? Может, иные измерения, другие Грани, которые стерегут проводники, подобные мне, частицы меня, так же, как я – частица их, частица великого целого. А все эти сказки насчёт Царства мёртвых, выжженных полей, усеянных телами и частями тел, скелетообразная старуха в чёрном одеянии, простирающая костлявые ручищи, - всё это бред больного воображения, дикой фантазии, которая не столько опоэтизировала, сколько исказила и унизила мой образ. И почему-то именно в него все уверовали. Нет образа Жизни, но есть образ Смерти…!
Только вот Марк не вписывается ни в какой образ. Когда я увидела переломанное тело, на котором жили одни глаза – но какие глаза! – замерла от неожиданности, почувствовав, что тону в волшебной бездне. Это было непривычно, ново, сладко и… болезненно.
Белоокая сестра моя, взмахнув культяпками, умчалась на поиски более перспективной жертвы, которую есть смысл тормошить и тянуть на себя, а я стояла, замерев, и впервые не знала, что делать? Нет, технически знала, конечно, но не торопилась отослать Его за Грань. Просто не могла.
«Как твоё имя?» Но он же не мог ответить! Я назвала его Марком. Потому, что так захотелось. Потом наклонилась над ним, коснулась губ и… И не отослала его. Разве я не имею право на чуточку счастья? Лично для себя. Хотя бы один раз. Вот так Марк остался. Ни в этом мире, ни за Гранью. Остался со мной. Я не могу даровать жизнь, когда приходит Час, но могу не отправлять По Ту Сторону...
И снова я бреду по парку. Он уже не столь пустынен, несмотря на ранний час. Нет-нет да кто-нибудь пройдёт-пробежит по бледно-розовым песчаным дорожкам. Девушка в спортивном костюме, мужчина с собакой... Огромный пёс хочет познакомиться, мчит радостно наперерез, но, поравнявшись со мной, подпрыгивает в ужасе, взвизгивает и улепётывает к хозяину. Я устала, и мне даже не смешно. Да, я тоже устаю. Не так, как обычные люди, а... от переполненности энергиями своих подопечных. В момент перехода происходит такой всплеск!.. И я, как молниеотвод принимаю на себя последние мысли, чувства, вздохи облегчения или досады. Иногда проклятия. И никогда благодарность.
На одной из скамеечек сидит старомодно, но элегантно одетый дед. Сидит, выпрямив спину, сухие ладони аккуратно сложены на трости. И кто сейчас ходит с тростью?? Экземпляр из позапрошлого века. Наверное. Или образ такой выбрал - он ведь старый артист. И мой последний на сегодня клиент. Задумался о чём-то, взгляд мечтательный. И о чём можно мечтать в последние минуты? Молиться надо, дедушка, отпущения грехов испрашивать у мира.