Забирать не тороплюсь. Да и спешить некуда. Я вообще спешу крайне редко. Можно сказать, никогда. Усаживаюсь тихонько на лавку напротив. Достаточно близко, чтобы он почувствовал, но на расстоянии, чтоб не парализовало от страха, и говорить мог. Хочу пару вопросов задать.
Дед заметил меня, конечно, напрягся чуть, но не побледнел от ужаса, не затрясся и сознание не потерял. Даже улыбнулся. Вымученно слегка.
"Вот и ты. Я ждал. И знал..."
"Ждал?"
"Знал, что ты однажды придёшь. Скоро. И ждал тебя здесь. И приходил каждый день".
"Зачем? Я в любом случае тебя найду, где б ты ни был".
"Это понятно, - кивнул он. - Но! Элемент неожиданности, моя дорогая, элемент неожиданности! Я никогда не любил неожиданностей и всегда старался их опережать. Своей осведомлённостью".
"Невозможно".
"Отчего же? В большинстве случаев - так вполне! Не всегда, но в большинстве. А с годами и вовсе начинаешь видеть на три шага вперёд. Так что я ждал тебя. И дождался, что подтверждает правоту моих выводов".
Некоторое время дед рассматривает меня.
"А знаешь, ты - красотка! В другое время и при других обстоятельствах я, может, приударил бы за тобой, - он сухонько рассмеялся, не разжимая губ. - Поверь, я знаю толк в ухаживании и любви!.. Тебе бы понравилось".
"Да? И в чём секрет? В каких-то особых приёмах? В чём колдовство? Если оно есть".
(Глаза Марка и бездна печали... Ну, что мне сделать? Я ведь всего лишь хочу немного счастья!..)
"Нет никакого колдовства, девочка. Даже грустно, что ты так думаешь. В отношениях главное - искренность. Пусть они длятся день, час, миг, но должны быть искренними. И жертвенными".
"Жертвенными??"
"Ну, да. Ведь любить – это, прежде всего, жить для предмета своего чувства".
Жить. В моём случае это даже звучит странно, не говоря уж... Только сомнений дед не развеял и советом не помог. Наверное, у людей всё как-то не так. Жертвенность... И чем могу пожертвовать для Марка? Да я весь мир ему отдам, пусть только скажет!..
Я возвращаюсь домой. Смешно. У меня есть дом? Вернее, конкретный дом, ведь моё обиталище не ограничивается стенами. Но с некоторых пор мне приятно возвращаться туда, где ждёт Марк.
Он стоит у окна, смотрит на улицу. Я тихо подхожу сзади - зеркально глянцевый паркет приятно холодит босые ступни - обнимаю за талию, прижимаюсь щекой к смуглой мускулистой спине. Она тут же каменеет, начинает холодеть. Марк сжимает-разжимает ладони, но не отстраняется.
Отхожу в дальний угол комнаты - она довольно велика; я специально выбирала; не престижа ради, конечно, а из практических соображений - опускаюсь в кресло. Забираюсь с ногами, обхватываю руками колени. Распущенные волосы почти полностью скрывают меня. Марк выжидающе смотрит из другого угла зала. Теперь он может говорить.
"Хочу сделать тебе подарок. У тебя есть желание?"
Он качает головой.
"Так не бывает. Все люди чего-то хотят. Предметы роскоши, власть, знание... Какие-то нереализованные мечты из детства..."
Марк молчит, старается не встречаться со мной взглядом.
"Может, путешествовать? Что бы ты хотел увидеть? Сады Версаля, прекраснейшие водопады, лучшие музеи мира? Или слетаем на Эверест, на самую вершину! Хочешь побывать на Эвересте?"
Качает головой.
"Ну, что не так? Скажи, что не так?? Чего тебе не хватает для счастья?!"
(Я что, кричу? Я??)
"Мне ничего не надо".
Смотрит в пол, сжимает-разжимает ладони.
"Прости".
Теперь я молчу. И жду.
"Отпусти меня".
"Это твоё желание?" - мой голос суше песка в Сахаре. Наверное, именно так и должна говорить. Эмоции свойственны людям, а не мне. Так заведено. Таков порядок.
"Я кое-что покажу тебе сейчас, - подплываю к Марку. Он напрягается. – И, может быть, ты передумаешь".
Беру его за руку и переношу в невыразительное многоэтажное здание, в небольшую комнату с капельницами, мониторами, окнами, вечно полуприкрытыми зелёными занавесями. В комнате несколько кроватей. На одной - спящий (так кажется!) светловолосый парень. Возле него на экранчике небольшого компактного аппарата изредка всплескивает зелёный зигзаг, показывая, что пациент всё-таки жив, потому что никаких иных признаков активности у него не наблюдается.
Я отошла к окну, чтобы не мешать Марку вдоволь налюбоваться своим полумёртвым телом.
Моё присутствие что-то изменило в комнате. Под суконным одеялком вдруг зашевелился недвижный доселе пациент - сухощавый дед лет семидесяти. Повернул голову в трогательных седых кудряшках и округлившимися глазами уставился на меня.