– Вот именно, товарищ полковник, прекратите прения. Приказываю… и тебе, и ему тоже, стоять… по стойке смирно.
– Ну, чего ты, в самом деле… разошлась-то. А-а-а, делай, что хочешь.
– Что хочешь, дорогой, уже не хочу. Будь добр исполнить супружеский долг… в полном объёме! И не вздумай хитрить. Потом поговорим… есть о чём. Сам напомнил.
– Так ведь это ты начала.
– Даже если так… заслужил.
– Так ведь это… это нечестно… тебя ещё не было, когда…
– Не хватало ещё, чтобы ты при мне изменил. Молчи, займись делом.
– Каждый человек имеет право на амнистию.
– Процесс реабилитации ещё не начат. Заслужи сперва.
Вероника Андреевна демонстративно стянула с себя ночную рубашку, оголив напоминающий квашню белый живот с десятком растяжек, груди-цистерны с огромными тёмными ореолами, свалившиеся по бокам грудной клетки, согнула ноги в коленях, разведя их в сторону, чтобы Угадову стала видна стратегическая цель неудавшейся романтической авантюры.
– Я жду… дорогой. Не так давно, помнится, ты рассматривал, как устроен этот интимный артефакт, используя для удовлетворения нездорового любопытства свет настольной лампы. Тебе подсветить, или так справишься?
– Ника, мы ведь не дети. Зачем ты всё это затеяла, неужели климакст не расставил все точки по нужным местам?
– А ты… ты, зачем!? Я ещё не старуха, а ты… фактически бросил меня, превратил в соломенную вдову. Это правильно, да!
“Вот ведь дурак! Надо было сразу соглашаться: пусть бы себе прыгала до потери пульса. А теперь… э-э-эх, жизнь бекова, угораздило же меня жениться на неуёмной бабе!”
Двадцать минут спустя с трясущимися мышцами рук и ног, окаменевших от судорог, еле живой Свиридов усилием воли сполз с тестообразного тела супруги, так и закончив начатое мероприятие.
– Прости, Никуся. Впрочем, зря ты так со мной. Мужское эго слишком ранимая субстанция. Обещаю… в следующий раз постараюсь, чтобы всё получилось.
– Не морочь голову, голубь. Раззадорил, и в кусты! На спину ложись, сама… закончу.
Виктор Степанович послушно улёгся, сложил руки на груди, как покойник, и закрыл глаза.
То, что происходило дальше, он не видел, но отлично чувствовал. Как супруге удалось уговорить уснувшую потенцию, было непонятно, но это случилось.
Свиридов напрягся, ощущая, как нижняя часть тела стремительно наполняется кровью. Живительный поток энергии от жены к нему, и обратно, набирал силу. Мощно смыкалась, вызывая эйфорию, вязкая субстанция внутри женщины, заставляя поднимать таз навстречу её энергичным движениям. При этом приятно кружилась голова, превращая насилие в наслаждение с массой пикантных моментов, в удивительно вкусную интимную феерию, в изысканный деликатес, что было довольно странно.
Он испытал вдруг необъяснимое возбуждение с внезапно нарастающим избытком желания, подобного которому давно не помнил.
Для того чтобы просто финишировать, последнее время не хватало, ни сил, ни дыхания. И вдруг такой немыслимый интимный восторг.
Несмотря на то, что кровь неистово стучала в висках, и тряслись внутренности, когда Вероника неожиданно застыла, затрепетала в сладких судорогах, заставив ускорить и его личное ликование, Свиридов с наслаждением опустошил хранилище семени, и благодарно прижал жену к сердцу, – Спасибо, Ника!
– Помолчи, дай насладиться послевкусием.
– Что это было?
– Отчаяние, неблагодарный.
– Я же поблагодарил.
– Не я, Свиридов, понимаешь, не я… ты должен был меня уговаривать. А всё почему…
– Вика, киска моя, давай не будем.
– Киска, это твоя Маруся, а я… я для тебя старуха, у которой нет будущего.
Вероника расплакалась.
Виктор пытался успокоить её, почувствовав вдруг неожиданную нежность.
В это волшебное мгновение тестообразное тело жены приобрело неожиданно былую упругость. Она вновь источала ароматы цветов, степных трав, спелых ягод, и фруктов.
Целуя жену в губы, в шею, опускаясь всё ниже, он испытал вдруг желание прикоснуться языком к животворящему источнику, который оказался на удивление сладким.
Вероника прижала его лицо к не успевшей остыть сокровищнице, – ещё, солнышко, пожалуйста, ещё. Я ведь давно об этом мечтала.
Ещё удивительнее было то, что случилось немного погодя, после того, как супруга достигла вершины сладострастия от соприкосновения с его языком.
Интимная возня продолжалась недолго, но вдохновила на разговор в доверительном семейном формате.
– Я ведь почему, Витюша, такая романтичная сегодня, увидела, как Лялька целует девочку. Мне тоже вдруг захотелось… как они. И ведь получилось… правда?