Задребезжал звонок. На пороге стояла молодая девушка – квартирантка с пятого этажа.
- Мы забыли ключи…
На квартирантке было короткое летнее платьице. И «Чукча» помог бы ей даже без денег, а тем более за зажатую в кулачке купюру. Он уже лазил к ним с балкона на балкон, но было это год назад, и тогда он был трезв…
Хлопок упавшего тела слышали многие. Этот звук не спутаешь ни с чем. Глухой, громкий шлепок. Так падает именно тело. Так не падают неодушевленные предметы.
Нюрчини упал на спину, почти плашмя. Он лежал на клумбе, возле подъезда. Струйка крови медленно текла из его рта. Вокруг стал собираться народ. Подошёл и Тришин. Он даже попробовал взять квартиранта за руку. Но тот лишь отрицательно покачал головой.
- Нет.
Тришин развернулся и скрылся в толпе.
- Ирод - крикнул кто-то ему вслед.
С Нюрчини они больше не увидятся.
«Чукча» выжил. Не бывает в жизни всё так трагично. Брат прикатил на следующий день. Это был «фешенебельный чукча», одетый по тогдашней моде в малиновый пиджак.
Первым делом он отправился в больницу. Переломы были, но жизнь брата была в неопасности. И главное уцелел позвоночник. А кровь изо рта это надкусанный язык.
- Молодой, всё как на собаке заживёт – пошутил врач.
- Когда забрать можно.
- Да хоть сейчас. Только корсет на поясницу купите…
Потом брат поехал к дому.
- Где он?- спросил «новый русский чукча» у «подъездных» бабушек.
- Не видать – почти хором ответили те.
Тришина действительно было «не видать». Конечно, ни к какому племяннику он не поехал. Не поехал по тому, что и племянника у него никакого не было. В тот день он просто пил у «бывшего зятя бывшего министра».
Брат забрал Нюрчини из больницы в тот же день. Потом приехали к пятиэтажке. Быстро покидали Лёшкины вещи в багажник. Вещей было мало. Можно сказать, вообще не было. То в чём он приехал, давно износилось, а из подъездной гуманитарной помощи всё было не в размер, да и ношеное-переношеное.
Казалось, весь подъезд вышел проститься с Алексеем. Столько народа здесь не собирало даже собрание кооператива. «Чукча» всё время оглядывался. Он искал глазами Тришина, но того нигде не было. Хотя Тришин всё видел. Пьяным он сидел на балконе «бывшего зятя» смотрел в щёлочку и плакал.
Лет через десять Тришин умер. Говорят, перед смертью к нему привели священника и он покаялся. В том числе вспомнил и Лёшку Нюрчини. Священник простил ему грехи. Как сложилась судьба Нюрчини, никто не знал.
Свадьба.
Об этом узнавали как-то сразу, и как-то сразу все. Весть появлялась как- бы не откуда и передавалась от одного к другому.
- Лида Зорькина замуж выходит!
Кто первый произносил эти слова – уже и не вспомнить. Сначала узнавали все, кто сидел на лавочках возле дома, потом весть расползалась по подъездам и квартирам. На следующий день (если, конечно, этот день был рабочим) весть разлеталась по заводским цехам Механического завода. Дом был кооперативным. Строили его от завода и жили здесь на девяносто процентов работники завода.
-Лида Зорькина. Замуж выходит!
Дети многочисленной ватагой бегавшие по двору мгновенно подхватывали эту весть и словно чирикающие воробьи разносили её по всем уголкам двора и в соседние дворы.
- Лида Зорькина замуж выходит!
- Какая Лида?
- Зорькина. Тёти Маши Кузовёнковой племянница.
И уже все четыре подъезда были в курсе. И у всех от этой новости приподнялось настроение. Словно вдохнули чего-то чистого и светлого.
Теперь дом жил в режиме радостного ожидания. Люди даже здоровались друг с другом как то по другому – слегка улыбаясь, словно хотели друг другу сказать, что как бы ни были тяжелы будни, есть в жизни и праздники.
Всем хотелось увидеть белую фату невесты, узнать кто жених. На каких машинах приедут за невестой. И за сколько рублей её выкупят.
Детвора здесь была впереди всех. Они давно уже всё отследили и знали, что жених живёт в соседнем квартале. Знали что зовут его Юрой. Что он год как из армии. И что:
- Она целовалась с ним вечером возле подъезда.
Конечно же, детвора первой узнала о сватовстве и первой оповестила об этом жителей дома.
- Идут, Идут!
Лида шла под ручку с незнакомым парнем.
- Да встречались. Да на танцах. Но так что бы домой… Ни разу не приводила.
Одета Лида была в простенькое платьице в горошек. Платье было ни коротким и не длинным, а как раз «как надо». Что бы видна была стройность ног, но и «лишнего» не показать.