Пришлось разворачиваться и ехать обратно, на ту же улицу, где Патти столкнулась со зловещим типом. Коричневый фургон стоял на прежнем месте, но ни зверолова, ни собаки видно не было. Странно, казалось, фургон покачивается на рессорах, словно от невидимой борьбы, происходящей внутри. Патти заметила это лишь мельком, с расстояния в полквартала, но на фоне сумрачной неподвижности улицы тряска фургона явно выделялась.</p>
<p>
И тут Патти подумала про Жирдяя. Ну конечно же! Она пожалуется ему на этого зверолова. Его величавое лицо, его добродушная улыбка – воспоминание о тёплой ауре Жирдяя умерило испуг Патти. В конце концов, что такого случилось? Умственно неполноценный, больной конъюнктивитом калека намеревался её изнасиловать. Жирдяй с ним потолкует. Жирдяй решительно защитит её от подобных напастей. А пока она будет рассказывать ему, что случилось – Патти улыбнулась, планируя своё очаровательное смущение от столь интимной темы – она выразит Жирдяю свою благодарность самым горячим образом. А потом беседа плавно перейдёт в нежное соблазнение её мечты.</p>
<p>
Патти снова заставила таксиста изменить маршрут, пришлось дать ему десятку чаевых авансом. Она вышла на бульваре, где намеревалась раздобыть немножко кокаина и пару пончиков. А уж после этого можно будет идти в «Парнас» или через улицу, к Жирдяю.</p>
<p>
Возвращаться к отелю она не спешила, проведя остаток дня на бульваре. Жирдяй никуда не денется, так что спешить незачем, он ещё успеет избавить Патти от ужаса едва не случившегося изнасилования. К тому же у неё было другое верное средство от всех проблем. В женском туалете «Данкин донатс» Патти вынюхала две дорожки, потом догналась двумя крепкими коктейлями и, на десерт, чашкой кофе со сливками. И крепко задумалась о том, что хотя от облика Жирдяя веет спокойной уверенностью, в самом его предприятии есть что-то жутковатое, и это серьёзное препятствие, так что может быть стоит отложить визит до завтрашнего утра, а сегодня нужно просто как следует расслабиться. Безусловно, со стороны Патти было чересчур грубо воспринимать физические изъяны как нечто пугающее, что, должно быть, выводило её из себя ещё во время вчерашнего визита в офис Жирдяя. Это было несправедливо даже по отношению к тому здоровенному психу, что придушил собаку одной левой, (как закатились его глаза и стали чёрными, когда он смотрел на Патти…), но даже он заслуживал сочувствия за своё уродство. Вот что было в Жирдяе лучше всего – его любовь ко всему живому, однако оборотной стороной являлась необходимость общаться со всякими уродами.</p>
<p>
Патти зашла в кинотеатр, где показывали по два фильма за один сеанс. Затем перебралась в другой, такой же. Сидела в угловом кресле на балконе, лелея бутылку мятного ликёра, вынюхивая последние крупинки кокаина, бездумно скользя сквозь яркую, бредовую череду автомобильных погонь, взрывающихся космических кораблей, кровавых перестрелок, разносящих черепа, и воплей несчастных, падающих с вершины небоскрёбов. Расслабуха была что надо! Любимое развлечение Патти во второй половине дня.</p>
<p>
Впрочем вскоре настроение Патти начало портиться, по мере того, как сюжеты фильмов становились более приземлёнными. Она никак не могла выкинуть из головы своего несостоявшегося насильника. Причём больше его гротескного облика, Патти тревожила витавшая вокруг зверолова неуловимая, но казавшаяся такой знакомой аура. Чем сильнее она гнала прочь беспокойные мысли, тем сильнее её угнетала настойчивость, с которой они снова возвращались к тому психу. Казалось, источаемая им угроза сквозила прямиком из атмосферы чужестранного мира, и в то же время было в том воздухе нечто смутно знакомое. Что-то из того сна, теперь почти забытого, в котором она видела некий древний мир, ужасный и удивительный, и запах его воздуха – Патти знала наверняка! – она уловила в дыхании страшного зверолова. Можно было просто махнуть на всё рукой, списать на нервное расстройство, но назойливая мысль лезла обратно, как упрямая муха. Когда Патти вышла из кинотеатра, уличный шум, сверкание неоновых вывесок, вспышки автомобильных фар, прорезающих сумерки, – буквально всё вызывало у неё раздражение. Ей было зябко. Возможно, начинался невесёлый отходняк; ногами Патти ощущала гулкий монотонный шум, беспокойное гудение, исходящее откуда-то из зыбкой пустоты под её подошвами. Она немного прошлась, купила ещё одну бутылочку мятного ликёра. А после зашла в телефонную будку и позвонила Шери.</p>
<p>
Та как раз вернулась домой, обслужив несколько клиентов и заработав парочку новых синяков от наставлений Руди.</p>
<p>
– Эй, Шери. Ничего, если я к тебе завалюсь?</p>
<p>
– Не, подруга. Я вообще никакая. Сама-то как, нормально?</p>
<p>
– Ага. Давай, выспись как следует.</p>
<p>
– Нет, слушай, если хочешь, можешь прийти. Только я, наверное, вырублюсь, хрен меня добудишься.</p>
<p>
– Да о чём ты! Устала – так устала. Зайду в другой раз. Пока. – В своём голосе Патти слышались нотки разочарования и злости, но она даже не старалась их скрыть. И когда, повесив трубку, Патти медлила выходить из будки, то осознала, насколько близко подобралась к границе паники. Стеклянная будка стояла, погружённая в ночь. В свежей багровой тьме плавали неоновые росчерки, извиваясь, как таинственные морские твари, по затонувшему тротуару вились голубые, розовые, золотые отблески нечитаемых надписей.</p>
<p>
Какое-то время Патти не могла заставить себя выйти из будки, словно действительно боялась захлебнуться. Холодная ночная улица виделась такой гибельной и чужеродной, словно лежала даже не глубоко под водой, а где-то на другой планете, атмосфера которой была способна вмиг выжечь лёгкие. На мгновение собственное тело Патти отказалось ей повиноваться.</p>
<p>
Тут она заметила в отдалении вывеску бара и, выскочив из телефонной будки, решительно пустилась в спасительную гавань. </p>
<p>
Три часа спустя, уже не чувствуя холода, Патти направилась к Шери. Была ночь посреди недели, и стоявшая в квартале глухая тишь нисколько не напрягала. Свет уличных фонарей затеняли разросшиеся деревья, и сквозь алкогольные пары это выглядело даже живописно. Голубые эмалевые таблички с названиями улиц смахивали на надписи в комиксе, и Патти зачитывала вслух каждую, что попадалась на глаза.</p>